Знак расставания - Лиз Райан

— Но она же замужем. Жена и мать, и еще доктор, — заметила Эран.

— Да брось ты! Неужели ты не видишь, как сложно все это сочетать? Когда я была маленькой, я помню, что как-то проплакала всю ночь, потому что моя мама была на работе и некому было приласкать меня, почитать мне книжку на ночь… Я не могла понять, почему она должна ходить на работу, как может быть что-то более важное, чем я? Бен тоже очень тосковал. Мама чувствовала свою вину, разрывалась так же, как и твоя Холли Митчелл рвется душой. Эран, у тебя есть лучшее из возможного! Пусть все так и остается, будь счастлива! — сказала Рани.

Эран пришлось признаться, что ее преследует некая боязнь, которая омрачает ее жизнь с Беном.

— Потому что… я боюсь, что я ему надоем. Что Бен бросит меня ради кого-нибудь еще. Вокруг столько девушек, столько ловушек и соблазнов — нет, ты пойми меня правильно, Рани! Он самый нежный, внимательный, ласковый парень в мире. Добрый и романтичный, о таком я могла бы только мечтать. Но… Просто… — Эран умолкла.

— Ты не уверена? Но он же верен тебе, он не давал тебе повода для сомнений? — спросила Рани.

— Нет, ни разу, — призналась Эран.

— Тогда все это только в твоем слишком развитом воображении. Если это и случится, то я сомневаюсь, что даже обручальное кольцо удержит Бена. В любом случае, тебе-то нужен будет такой брак, если он тебя разлюбит? — спросила Рани.

— О Рани, не говори так! — попросила Эран.

— Эран, ты — параноик. Ты меня поражаешь! Я знаю, Бен был ужасный донжуан, но он живет с тобой уже два года. Почему ты не можешь предоставить ему удовольствие сомневаться в тебе и при этом доверять ему? — спросила Рани.

— Не знаю, может быть, это временное помрачение сознания? — спросила Эран.

— Да… забрось-ка подальше женские журналы и мыльные оперы. У тебя классный парень, и «душ из конфетти» вряд ли что-то изменит. Если через десять лет тебе еще будет хотеться выйти замуж за Бена, давай вернемся к этой теме и еще раз все обсудим. Меня на это не поймаешь. Брак — это старомодно, это все осталось в пятидесятых годах, для квочек. — Рани сморщила носик.

Эран невольно рассмеялась.

— Ты хочешь сказать, что у меня куриные мозги? — спросила она.

— Да, я была о тебе лучшего мнения, — сказала Рани.

Эран улыбнулась и подумала, что, в сущности, Рани права, если посмотреть на вещи логически. Еще недавно и Эран рассуждала подобным образом, приводила те же аргументы… и с какой стати у нее в голове завелись эти мысли о мужьях, домах, залитых солнцем садах и больших теплых кухнях, о каминах и вкусных запахах из кастрюль? Почему она не может не разглядывать образцы тканей и дизайна, хочет заглядывать в витрины агентств по недвижимости, мебельных и булочных, где продаются свадебные торты?

Бен умер бы со смеху! Если бы у него и появились подобные фантазии, что, конечно, вряд ли, он бы выбрал совсем другой образ жизни. Гастроли, концерты, поклонники, гостиницы, самолеты, поезда. Переезды — ничего более постоянного, чем радуга, более длительного, чем сигарета. Новая песня и новый город каждый день, меняющийся калейдоскоп красок — целая тележка мороженщика со всеми возможными вкусами и запахами.

И зачем останавливаться на чем-то одном? Зачем зацикливаться на одном концерте, одной пластинке, одной женщине?

Эран не могла придумать ни одной полноценной причины — почему бы нет. Но в последнее время Эран не думала ни о чем, кроме свадебного звона свадебного марша, свадебных криков.

Рани прищелкнула пальцами:

— Эран, проснись! Ты заснула?

— Прости, Рани. Давай наслаждаться жизнью, — улыбнулась Эран.

Был прекрасный осенний день, наполненный солнцем, когда автобус направился к Оксфорду, городу, о котором Эран много слышала как об одном из самых красивых в Англии.

Первые несколько миль счастливый и довольный Бен сидел рядом с Эран, наслаждаясь сознанием того, что завтра он будет выступать перед тысячным залом — самой большой аудиторией, перед которой ему доводилось петь. Если он и нервничал, то по нему этого не было видно, он широко улыбался всем вокруг.

— Эран, агентам платят за то, чтобы они обо всем заранее побеспокоились. Давай будем просто наслаждаться, — сказал Бен.

С ними были певцы из бэк-вокальной группы, звуко- и светотехники, костюмеры и гримеры, журналист, вся группа, подобранная студией «Седар». Эран знала, что на студии ее по-прежнему не воспринимают всерьез. Но она должна была признать, что там очень серьезно относились к Бену, вкладывая огромные деньги и ресурсы в раскрутку его имени, очень тщательно спланировали гастроли. Оксфорд был выбран для первого концерта, потому что его студенческое население было открыто к новой музыке и должно было оценить необычный классический компонент в стилистике Бена. Кроме того, это было недалеко от Лондона, Бен бы не устал за дорогу, и весь день можно было бы отдать на подготовку к концерту. Администратор группы Кевин Росс всем сразу понравился: им очень импонировала его спокойная уверенная манера, то, как ободряюще смотрели его голубые глаза сквозь стекла маленьких круглых очков. Ему было около тридцати пяти лет, и за его плечами был большой опыт работы с начинающими артистами.

Пока автобус пробирался по лондонским улицам сквозь пробки, Кевин сидел отдельно, предоставив Бена и Эран самим себе. Потом он подошел к ним и предложил, чтобы Бен познакомился со всей командой и обсудил кое-какие детали того, что для него намечено. Общительный Бен с готовностью поднялся, оставив Эран любоваться мелькающими за окном пейзажами: ее присутствие не было обязательным, и Эран решила не настаивать.

Местность за окном постепенно сменялась на сельскую, переходя в огромные золотистые поля с полосами деревьев по краям. Пестрели яркие краски нового урожая — спелой пшеницы и каштанов под розово-лиловым небом, прерываемые пунктиром симпатичных деревень и огромными красными кирпичными домами, которые веками хранили свое достоинство… Но постепенно мысли Эран свернули на другое, и в памяти опять всплыл недавний разговор с Рани.

Рани была современная женщина, и она восприняла желание Эран выйти замуж как нечто ужасно старомодное. Казалось, все сейчас считали брак чем-то старомодным. Журналы и газеты тоже были против брака, всячески превознося образец современной женщины, которая считает реализацию своих способностей на работе гораздо более предпочтительной, нежели жизнь дома с мужем, в семье. Каждая женщина, выбирающая семейную жизнь, как бы приговаривала себя тем самым к социальному угасанию, отупению и невыразимым мукам. «Новая женщина» была творением корпорации, она совершенно справедливо не доверяла всем мужчинам и меняла их так же часто, как машины, покидала их, не оглядывалась назад. Ее сердце никогда не было разбито, потому что она не позволяла никому завладеть им.

Теоретически, думала Эран, это так. В современной Англии свидетельство о браке было таким же «одноразовым», как бумажные носовые платки или бритвы «BIC». Ни одна нормальная женщина не относилась к мужчинам всерьез. Если бы женщины по глупости влюблялись в кого-нибудь всерьез, как сама Эран влюбилась в Бена, то им приходилось тратить все время, оправдываясь в этом ужасном преступлении и всячески доказывая, что у них в голове и мысли нет о том, чтобы стать домохозяйкой. Это не было единственной мечтой только Эран. Профессиональный успех Бена очень много значил для нее: это было больше, чем вопрос его популярности или больших заработков, это было связано с чувствами и эмоциями, с той верой, которую Эран вложила в Бена как в личность, было теми представлениями, которое она лелеяла об их совместной жизни. Когда Эран позволяла своей вере даже слегка пошатнуться, это очень сильно отражалось на ее логичности и рассудительности. Как сказала Рани, Бен не давал ей оснований для переживаний, никаких доказательств того, что его любовь не прочна. Когда-нибудь они поженятся, у них будет свой дом и семья, и не важно, что говорят феминистки, — неужели это так смешно, ужасно старомодно в самом деле?