Феи Гант-Дорвенского леса - Марина Александровна Беляева

хочет?.. Конечно, Имбирь тот ещё болван, но для фей коварство также естественно, как, например, злость для человека. Они иначе и жить не могут, не представляют себе, как это.

Но хотя бы еду принёс, и на том спасибо.

— Тилли, ты слишком сердишься на него, — строго произнесла Кейтилин, сложив руки на груди. Только сейчас Тилли услышала, как от неё пахнет свежими огурцами и зеленью. — Между прочим, Имбирь не такой плохой, как ты о нём думаешь!

— А где этот хороший сейчас? — проворчала Тилли, вставая и оглядываясь по сторонам. В темноте нельзя было рассмотреть как следует, но девочка ясно увидела светлое пятно, лежащее неподалеку от них. Что это, еда?..

— Сказал, что будет ждать времени, когда нам можно будет выползать и идти дальше, — пожала плечами Кейтилин. — Имбирь говорит, там сейчас весь лес на ушах. Вроде из-за нас какие-то твари подрались, поэтому всё неспокойно…

— Ух, ну кто бы сомневался, — вздрогнула Тилли. Да уж, она прекрасно представляла, как сильно на них должны были обозлиться спригганы и фир-дарриги. В таком случае, конечно, лучше пересидеть… — Дай пожрать, а. С голоду помираю!

Кейтилин фыркнула (по всей видимости, выражая свое недовольство словами Тилли: ну конечно же «поесть», а не «пожрать», фи!), но, тем не менее, указала подруге на светлое пятно в стороне. Когда Тилли к нему подползла, оно оказалось мешочком: достаточно глубоким, чтобы в него поместился паек на несколько дней, но не таким большим, как корзинка Кейтилин. В нем лежали хлеб, свекла, фасоль, сыр, яблоки и два пучка зелени. Тилли на мгновение даже перестала дышать: такого запаса еды вполне хватит, чтобы выйти из леса и дойти до столицы! Конечно, его не так много, как было у Кейтилин, но что теперь поделаешь…

Отломав себе кусочек сыра и хлеба, Тилли села и вытянула ноги. Она собиралась откусывать по чуть-чуть, чтобы растянуть удовольствие: всё равно они теперь неизвестно когда отсюда выберутся, а заняться ничем другим они не могут. Эх, были бы у неё с собой хоть костяшки!.. Но Кейтилин вряд ли знает, как в них играть, а в темноте такое не объяснишь. Нужно показывать.

Задумавшись над этим, Тилли начала жевать кусочек сыра. Она не сразу поняла, что здесь не так, но постепенно её лицо вытягивалось, а горло инстинктивно выталкивало несъедобную еду наружу.

Всё ясно. Вот чем засранец отплатил им за доброту.

— Что такое? — растерянно спросила Кейтилин, когда вдруг посеревшая Тилли прикрыла рот руками и с несъедобными звуками начала выплевывать прожеванный сыр на пол. — Тилли, что с тобой?..

Тилли, давясь, замахала руками, чтобы Кейтилин её сейчас не трогала. Она ощущала отвратительный привкус рвоты, хотя её совсем не тошнило, и голова начала болеть ещё сильнее. Проклятье! Ну, Имбирь, ублюдок, он у неё получит, когда вернётся! Сволочь!

— Тилли, ты отравилась? — тихонько произнесла бледная Кейтилин, когда Тилли наконец отплевалась. — Может, я могу чем-то помочь? Я умею снимать такую боль, папа меня научил…

— Да не нужно мне, — сквозь зубы прошипела Тилли; ну вот и отлично, кусочки еды застряли у неё в волосах. Здорово. Теперь от неё ещё и воняет нечеловечески. — Скажи, ты когда огурцы ела, у них был нормальный вкус?

— Ну да, — удивилась Кейтилин. — А что, что-то не так?

— Этот мохнатый ублюдок забрал у сыра сущность, — мрачно объяснила Тилли. — Теперь его есть невозможно.

— Что, он какой-то отравленный? — Кейтилин, брезгливо обходя выплюнутую еду, подползла к Тилли и запустила руку в мешочек. — Странно, мне так не показалось.

— Ты его ела?

— Нет. Но на вид вроде бы нормальный…

— На вид ты ничего и не поймешь. Тут нюхать надо. Эх, пустоголовая, могла бы сразу догадаться! Сыр пахнуть должен, и вкус у него… ну, не знаю, какой, но должен быть. А так ты будто воздух жуешь, только мерзкий. Чувствуешь?

— Ты никогда не пробовала сыр? — удивилась Кейтилин, но послушно отщипнула от головки небольшой кусок и положила его в рот. Её лицо изменилось моментально, однако Кейтилин, в отличие от Тилли, нашла в себе силы прожевать его до конца и проглотить. Тилли не понимала, зачем она это сделала, но её уважение к Кейтилин возросло в разы: она завороженно смотрела за тем, как её подруга (по всей видимости, из чистого упрямства) доедает абсолютно безвкусную мерзость, которую бы любой нормальный человек тотчас же бы выплюнул.

«А вдруг она и змей жевать умеет?» — восхищенно подумала Тилли.

И, когда Кейтилин проглотила этот несчастный кусок сыра, девочка с тихим восторгом спросила:

— Ну как?

Кейтилин прокашлялась. Если бы Тилли лучше видела в темноте, то она бы заметила, что у неё глаза заблестели от слёз, а на щеках появился румянец.

— Ну так…

— Отвратительно, да?! — с искренним ликованием спросила Тилли.

— Ужасно, — наконец призналась Кейтилин. — Но у него, как ни странно, и правда нет вкуса. Я не знаю, как такое возможно: чтобы одновременно и тошнило, и при этом… действительно, как будто воздух жуешь, только гадкий.

— Вот, — кивнула Тилли. — Это бывает, когда феи воруют сущность еды. Они вообще любую сущность своровать умеют: хошь коровы, хошь хлеба, а то и вовсе человека. Вещь становится как будто бы… не собой. Понимаешь? Корова перестает вести себя, как корова, молока не дает, не ест — а всё потому, что у неё сущность забрали. Людей они чаще, правда, просто воруют, или подменышей оставляют, но бывает, что и сущность крадут. У меня так бабку украли: она кормилицей для гвитлеонов была, а те её сущность стащили… сволочи. Её тело лежало целыми днями, как бревно, и в точку одну пялило, а потом умерло. Моя мама за ней ухаживала…

— Какой ужас, — ахнула Кейтилин. — А зачем они это делают?!

— А я почем знаю, — пожала плечами Тилли. — Может, питаются так, может, просто из вредности. Тут не угадаешь.

Они замолчали. Тилли вновь стало грустно: она вспомнила рассказы мамы о бабушке, и ей захотелось забиться куда-нибудь в угол и завыть. Правда, та женщина, о которой она рассказывала Кейтилин, была ей не родной бабушкой, а её сестрой (родную просто съели, когда она зазевалась в Гант-Дорвенском лесу), но — какая разница? Родная, не родная — всё равно исход у них один и тот же. Мама ещё только может дожить до старости, но и то, это как посмотреть: оставаться всю жизнь слепым безглазым тюфяком, который живёт только благодаря милостыне…

А Тилли сожрёт Паучий Король. И останется Жоанна совсем одна, и неизвестно, что такого ужасного может приключиться с ней. Она красивая, а феи