В любви и на войне - Лиз Тренау

– А это – его невеста, Эдит. Интересно, они когда-нибудь перестанут целоваться? – он засмеялся.

– Здравствуйте, мистер Кэтчпол, очень рада с вами познакомиться. Я Руби. Руби Бартон. Я понятия не имела…

– И мы тоже. Мы знали только, что он пропал. Мы приехали на экскурсию в надежде найти его могилу, и сейчас… – Влюбленные разжали объятия и что-то нашептывали друг другу.

– Но телеграмма была отправлена по адресу в Ипсвич.

– Мой отец немедленно переслал ее нам в гостиницу в Остенде. Безумие, не правда ли? Она прибыла сегодня утром во время завтрака. Слава богу, мы все еще были здесь, в Бельгии, и смогли приехать так быстро. Мы были убеждены, что это какая-то жестокая шутка, но я слышал о преподобном Клейтоне и знал, что он не стал бы вот так шутить.

– Боюсь, вы просто разминулись с ним. Он сегодня возвращается в Англию.

– Но как вы?..

– Это долгая история. Я тоже кое-кого искала, – начала она.

– И вы подумали, что это, возможно… – он замолчал. – Мне очень жаль.

– Я так благодарна вам за то, что вы нашли его, – сказала Эдит, вздохнув. – Он пережил непомерные тяготы. Знаете, он очень опасается по поводу властей.

– Да, мы должны быть осторожными.

Молодая женщина выскользнула из рук Джимми.

– О боже! Я, должно быть, ужасно выгляжу! – воскликнула она, смеясь и пытаясь поправить шляпку. Ее лицо светилось такой счастливой улыбкой, какую Руби уже очень давно не видела. И Джимми тоже преобразился. Удрученность, тик и нервные гримасы исчезли, на его лице сияла восторженная, лучезарная улыбка.

– Пойдемте, надо дать ему отдохнуть, – сказала Руби, ведя их за собой к его кровати. – Ему трудно говорить. – Она взяла записную книжку и передала ему: – Лучше всего записывать.

Она пододвинула стулья для двоих гостей рядом с кроватью и на несколько мгновений замерла в нерешительности – уходить не хотелось, но она не могла мешать их воссоединению.

– Я возвращаюсь к себе в гостиницу «Тишина», что на площади. Если вам что-то понадобится, вы сможете найти меня там.

– Вы были так добры, – сказал Джозеф.

– Приятно было познакомиться. Пока, Джимми. Еще увидимся, прежде чем вы уедете, – она схватила его за руку. Он поднял голову, улыбнулся и сжал ее ладонь в ответ.

– Это лучший день в моей жизни, – прошептала Эдит. – Я никогда не смогу отблагодарить вас в полной мере.

* * *

Руби спустилась по каменным ступеням и направилась на улицу, пытаясь удержать в себе их радость и подавить горькое чувство зависти, но ничего не могла с собой поделать. Хотелось бы вот так сидеть у постели Берти и строить планы на будущее. Но нужно возвращаться домой и признаться его родителям, что она не смогла найти никаких упоминаний об их сыне.

Потом она вспомнила о своем обещании помочь Табби. «Но теперь мне есть к чему стремиться, есть цель в жизни, есть способ почтить память Берти. Я сумею сделать так, что он будет мной гордиться». Она глубоко вздохнула, вытерла слезы с лица, расправила плечи и быстро зашагала обратно к площади.

Они покинули Лилль глубокой ночью и уже подъезжали к Хоппештадту, когда на горизонте забрезжили первые проблески зари. Даниэль остановил машину и положил руку на спинку сиденья, лаская ладонью ее плечо. Пока они сидели в уютной тишине, наблюдая, как розово-оранжевые лучи растворяют ночную тьму, Элис чувствовала, как ее переполняет чистая, незамутненная радость. Это было похоже на сказку.

Вечер был необычайным, волшебным, гораздо лучше, чем она когда-либо себе представляла. Его квартира на втором этаже старого здания в непосредственной близости от центра города оказалась скромной, всего две комнаты, хоть и просторные, с высокими потолками. Мебели в комнатах было мало, но во всем чувствовались элегантность и стиль: деревянные половицы покрывали персидские ковры, крупные предметы мебели из темного дерева эффектно смотрелись на фоне простых белых стен.

– Еще по бокальчику, прежде чем отправимся в обратный путь? – предложил он, закрывая тяжелые ставни. Потом вернулся из крошечной старомодной кухни с бутылкой красного вина. – Это, – помахал он бутылкой, – особое бургундское из винного погреба моего отца.

Она с радостью согласилась. Америка и Ллойд, казалось, были на какой-то другой, далекой планете, недоступной для ее совести. Они пили, разговаривали и смеялись, потом выпили еще. Он потянул ее, заставляя встать со стула, и закружил в танце, напевая какую-то народную бельгийскую песню: «Ночь только началась, и мы одни во всем мире». Затем он наклонил голову, и они поцеловались. Ее губы прижались к его губам, и Элис накрыло волной всепоглощающего желания.

Когда они двинулись в сторону спальни, где стояла латунная кровать с затейливым изголовьем и простым белым покрывалом, она почувствовала укол вины – перед Ллойдом и подругой Даниэля.

Она заколебалась:

– Даниэль, я не думаю…

– Не волнуйся, моя дорогая. Мы не будем делать то, чего ты не захочешь.

Он был так заботлив, так внимателен к ее желаниям, так терпелив и осторожен, что девушка позволила себе вмиг увлечься. Он заставил ее почувствовать себя самой желанной женщиной в мире – и она полностью доверилась ему.

Потом он курил, а она лежала на сгибе его руки, слушая его волнующий грудной голос.

– Это был твой первый раз? – спросил он.

– Угу.

– Тебе было хорошо?

– Не просто хорошо, это было восхитительно.

Он наклонился, поцеловал ее – и она снова растаяла, опаленная желанием. Спустя какое-то время она заснула, и следующее, что она помнила, – его шепот на ухо.

– Ты такая красивая, когда спишь, – сказал он, целуя ее в лоб. – Я бы хотел остаться здесь с тобой навсегда, дорогая Элис, но я должен быть на работе в Ипре к восьми часам.

Ей была невыносима мысль, что все это закончилось.

– Еще несколько минут, – взмолилась она, устраиваясь у него на плече, но он выскользнул и сел на кровати:

– Пора ехать, дорогая.

* * *

Она проснулась и услышала, как часы на церкви бьют одиннадцать. С замиранием сердца она вспомнила. Отец пообещал телеграфировать ей, как только у него будет дальнейшее подтверждение личности Сэма Пилигрима от канадских властей. Она поспешно оделась, выпила чашечку бодрящего кофе в кафе и отправилась на почту уже знакомой дорогой.

Времени оставалось все меньше. Они должны вернуться в Остенде завтра вечером; у их группы были забронированы билеты на пароход, который шел через Ла-Манш в субботу утром. А ее трансатлантический лайнер отплывает из Саутгемптона в понедельник, через четыре дня. Если есть новости относительно того, где похоронен Сэм, у нее остался всего один день, чтобы посетить его могилу.