Прокурор Никола - Вячеслав Белоусов

– Не таких видали…

Максинов держал паузу, глядел в зал, не мешал обмену мнениями.

– Ну, наговорились? – он повернулся к Курасову. – Дела о «санитарах» поручаю вам. Соберите их из райотделов. Объедините. Сколько времени надо, чтобы представили мне конкретные предложения по раскрытию преступлений?

Левик Гольдберман проснулся, как от толчка. В комнате рядом с ним кто-то был!

Свет горел, как оставил с вечера, но поднимать голову или шевелиться он боялся. Его тело и разум сковали страх, и моментально пробил озноб; он чуял нутром, что на этот раз не ошибся – в комнате, где, забывшись одетым и уронив голову на стол, он уснул накануне, находился кто-то еще.

Левик немел, затекали спина и руки, он боялся свалиться со стула, но больше всего страшился повернуться и прямо-таки ужасался обнаружить незваного гостя.

В шею ткнулось острие, и боль пронзила огнем. Левик вскрикнул, схватился рукой и обмер – пальцы сжали лезвие клинка.

– Не дергайся, Жучок! Без башки оставлю! – раздался хриплый свистящий шепот над его ухом. – Убери руку!

Левик взвизгнул, не владея собой. Сильный удар по голове спас его от обморока, но свалил со стула, и он покатился по полу, замер, лишь прибившись к дивану.

– Не скули, убью! – незнакомец замахнулся ножом. – Ответишь, что спрошу, – жить будешь.

Левик, повизгивая дворовой собачонкой, спрятал на груди окровавленную руку.

– Я ж тебя не трогал еще, – сплюнул и хмыкнул почти дружески чужак. – Что скулишь-то?

Левик вжался спиной в диван, дальше было некуда.

– Бить буду – сдохнешь.

Левик смолк, но начал икать и тут же получил кулаком по зубам.

– Заткни пасть!

Левик зажал рот обеими руками, но совладать с собой не смог.

– Цыц! – замахнулся опять на него незнакомец, но бить не стал: и физиономию, и руки Левика заливала кровь.

– Водка есть?

Левик кивнул на холодильник.

– У, буржуй! – открыв дверцу и увидев заваленные продуктами полки, сплюнул чужак и начал выгребать на стол водку, коньяк, минеральную воду, бутерброды, приготовленные с вечера к завтраку. – Народ с воды на хлеб перебивается, а у него жратва гниет!

Он вытащил на стол кружок колбасы и вытаращил глаза, доставая со дна холодильника стеклянную банку с черной икрой.

– Хорошо живешь, гад! И шпаклевкой не брезгуешь! – бандит ощерился, как зверек, с рыжей шевелюрой он напоминал гадкого хорька.

Левик только шмыгнул носом.

– Прими! – выпив сам стоя, чужак плеснул водку в другой стакан и протянул Левику.

Левик замотал головой.

– Башку разобью, – сказал почти миролюбиво бандит.

Левик молчал, не поднимая головы, но взвыл, согнулся от жестокого удара стаканом. Стакан разбился. Левик свернулся в комок, обхватив голову от нестерпимой боли, завыл. Незнакомец отбросил остатки стакана, утерся поврежденной рукой, долго стоял, пошатываясь и помахивая пальцами, с которых капала кровь, но очухался, налил Левику новый стакан водки до краев, протянул.

– Больше просить не буду. Пей, гад!

Икая, дергаясь, скуля, Левик схватил стакан, с трудом открыл рот и затолкал содержимое в себя, обливаясь водкой.

– А не хотел, – проследил за ним незнакомец, пододвинул стул, уселся удобнее, покачался на ножках, будто проверяя опору, огляделся.

Левик не подавал голоса, икал, жался к дивану, как щенок, зализывал раны, тихо поскуливая.

– Узнаешь меня? – спросил незнакомец, впившись взглядом в Гольдбермана.

Левик не поднимал головы.

– Подыми рожу, Жучок. Я повторять не люблю! – он налил еще полстакана водки и сунул Левику. – Прими мировую.

Левик всхлипнул, взял стакан, поднял глаза. Выпил, уже не давясь.

– Узнаешь? – бандит ощерился, сверкнув рандолевой фиксой.

Что-то знакомое мелькнуло в его лице, в прищуре глаз, в ухмылке, зуб этот желтый морду не украшал.

– Чего молчишь?

Левик покачал головой.

– Врешь, гад! По глазам вижу – узнал!

Левик сжался, закрыл голову, ожидая удара, он вспомнил, где видел этого человека. Два дня назад наткнулся на него тот у магазина.

– Ты, Жучок, в молчанку со мной не играй, – чужак налил еще полстакана. – Бить не буду. Обещаю. А пока прими штрафную. За вранье.

Левик вцепился в стакан, но его замутило.

– Блеванешь, – хмыкнул незнакомец, – лизать с пола заставлю.

Левик, давясь, выпил.

– Где прячешь цацки, которые тебе сдали? – вдруг совсем трезвым голосом спросил чужак.

Левик задохнулся и отпрянул, чуть стакан не выронил. Незнакомец хмыкнул, довольный собой, остаток бутерброда протянул ему со стола.

– Закуси.

Левик едва сдерживал рвоту, он за всю свою жизнь не выпил столько, сколько пришлось в эту ночь, рот был соленым от крови, которую он, не успевая сглатывать, выплевывал с остатками передних зубов. К тому же он умирал от страха.

– Чего трясешься-то? – издевался незнакомец. – Говорить можешь?

Левик уронил голову на грудь, заплакал.

– Мне крест нужен. С камешками. У тебя? – нагнулся к нему бандит.

Левик плакал навзрыд, не утирая лица; измордованный мальчишка, а не взрослый, трясся всем телом.

– У тебя. Я знаю. Покажи, где?

Левик покачал головой, что-то попытался прошептать, но не смог разбитыми губами.

– Чего? Не слышу?

– Нету.

– Как нет? – чужак поморщился, отстранился, оглядел жертву, как будто увидел впервые, даже головой покачал в недоумении. – Ну-ка, дай сюда ремень.

Он лениво нагнулся опять к лежащему, неторопливо расстегнул ему брючный ремень, ухватился за пряжку и выдернул ремень так, что Левик, взвизгнув, крутанулся веретеном. Завладев ремнем и проверив его на прочность в вытянутых руках, бандит сосредоточенно сделал петлю, полюбовался на нее, поцокал языком, на себе примерил и вдруг, схватив Левика одной рукой, другой накинул ему петлю на шею. Левик вскрикнул от ужаса, дернулся, пытаясь вырваться, но петля затянулась, и он захрипел, задыхаясь.

– Покажешь? – приблизил к нему свое лицо чужак. – Крестик где? С цепочкой. Я же остального не прошу.

Левик забарахтался, замотал головой, заморгал глазами, мыча что-то невразумительное.

– Ну вот. Сразу бы так, – похлопал его по щеке незнакомец, ослабил петлю, встал и, как собаку на поводке, потащил Левика за собой по комнате. – Веди! Где прячешь?