Эовин. Выбор воительницы - Эльвира Цайсслер

скрестила руки на груди, осматривая комнату. Впрочем, взгляду почти не за что было зацепиться. Разве что за окно, которое поднималось на несколько этажей над землей и открывало вид на далекую горную панораму, да за пару шкафов вдоль стен.

– С чего ты вообще решила, что приходишься мне внучкой? – наконец нарушил молчание Ирион. По-видимому, он все-таки заметил, что гостья не выказывает ему никакого почтения.

И пусть Фируниан не пошевелился, но она могла поклясться, что при этом вопросе он напрягся всем телом. Значит, рассказал ей больше, чем следовало.

Эовин пыталась сообразить, что делать. В лучшем случае, если удастся выгородить Фируниана, он будет чувствовать себя обязанным ей. В худшем – ей будет чем его шантажировать.

– Ну как же? Мы очень похожи, это сложно не заметить. – Эовин многозначительно постучала указательным пальцем по уголку своего глаза. Контактные линзы она потеряла уже давно и не переживала на этот счет.

Ирион пожал плечами.

– Просто случайная мутация. Шутка природы. Это ничего не значит.

– А еще ты, кажется, очень хотел меня видеть. Прямо жаждал познакомиться.

Он холодно улыбнулся.

– Ты не знаешь, какие именно цели я преследовал. Поэтому я повторяю вопрос, – в тоне правителя зазвучали угрожающие нотки, он буквально сверлил ее взглядом, – с чего ты это решила?

– Отец рассказал, – небрежно бросила Эовин. – А ты думал, он не знал, кто вы? Или считаешь, будто он стал бы проводить столько времени с моей матерью и заделывать ей ребенка, если бы она ему не открылась? – Эовин фыркнула, молясь Арии, чтобы король не разгадал ее блеф. Если ее отец и знал что-то или хотя бы догадывался об этом, свои соображения он всегда держал при себе.

Лицо Ириона подергивалось от холодной ярости. Он наклонился вперед и вцепился пальцами в спинку своего кресла.

– Хочешь сказать, что моя дочь не только нарушила бесчисленное множество законов, но и предала собственный народ?

Эовин молча выдержала его тяжелый взгляд. Тут же, без какого-либо предупреждения, Ирион ворвался в ее разум, намереваясь выяснить правду. Мозг точно копьем пронзило, и она, сама того не желая, открыла рот.

На долю секунды девушку словно парализовало, затем ее собственная воля вновь ожила. Эовин прекрасно понимала, что, если Ириону удастся проникнуть в ее сознание, она расскажет все.

Скрипнув зубами, она быстро воздвигла кристаллический барьер. На теле выступил пот, но она мужественно выдержала ментальную атаку и начала постепенно вытеснять Ириона из разума. Наконец, вся дрожа от напряжения, Эовин с мрачным торжеством подняла голову и посмотрела прямо в удивленные глаза своего деда.

– Еще вопросы будут? – процедила она сквозь зубы.

Давление на разум прекратилось так внезапно, что Эовин качнулась вперед. А потом с подозрением уставилась на сидящего напротив мужчину, не убирая при этом ментальный барьер.

Он задумчиво причмокнул губами и как будто с неохотой обратился к Фируниану:

– Есть у нее какие-то выдающиеся способности?

– Нет, – обеспокоенно ответил Фируниан и откашлялся. – Разве что она немного сильнее и быстрее, чем обычные человеческие женщины, а так мало чем отличается от прочих потомков.

Эовин навострила ушки. До сих пор она не заостряла внимания на том факте, что, говоря о потомках, он как будто выделял их в отдельную группу. Только сейчас Эовин осознала, что на родине ульфаратцев не могло быть полукровок. Следовательно, все потомки были зачаты в Алрионе. Но почему? Вопросов без ответов становилось все больше.

– А трансформироваться она способна?

– Не совсем, – презрительно скривившись, покачал головой Фируниан.

Эовин изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица, в то время как ее гордость оказалась сильно задета. Ульфаратец обсуждал ее с таким пренебрежением, словно Эовин не стоила того, чтобы вообще о ней упоминать. Он действительно так считал или просто пытался – а почему бы, собственно, и нет – защитить ее?

– А что ты думаешь о ее заявлении? Что она якобы в родстве со мной?

– Ну, я не замечал у Кайлани никаких признаков беременности. К тому же, насколько мне известно, с момента ее последних серьезных отношений прошло уже лет сто, не меньше.

Эовин невольно восхитилась красноречием, с которым он уклонился от вопроса.

К сожалению, Ирион не собирался так легко сдаваться.

– Как, по-твоему, может она быть дочерью Кайлани? – Его глаза снова приобрели то пугающее и решительное выражение. В этот момент они напоминали ограненные драгоценные камни.

Фируниан вздрогнул, и Эовин догадалась, что дед принуждает его сказать правду.

Она приготовилась отбивать Фируниана. Он ведь упоминал, что его сильные стороны в другом. А сейчас он никак не мог вытеснить Ириона из своего разума, но даже если бы и смог, это вызвало бы у короля подозрения.

Однако ульфаратец снова удивил ее. Напряжение внезапно ушло из его тела, как будто он перестал сопротивляться.

– Я не знаю, – спокойно признался Фируниан. – Но после всего, что о ней слышал, я бы этого не исключал.

Ирион кивнул и задумчиво откинулся в кресле.

– А ведь именно Кайлани первой нашла брешь в туманном барьере. И на протяжении многих лет скрывала это от нас.

– Нет, не может быть! – потрясенно вырвалось у Фируниана.

– И все же это правда. – Ирион печально кивнул. – Она предала всех нас, обрекла на страдания в этой тюрьме, в то время как сама знала выход наружу.

– Но почему ты так решил?

– Однажды я заметил, как она вернулась после очередной вылазки. Это произошло несколько лет назад. Однако она упорно отказывалась говорить правду. Утверждала, будто буквально только что обнаружила брешь.

– И почему ты считаешь, что она солгала?

– Она моя дочь, я знаю ее поведение. Она пыталась не пустить меня в мир людей, и это о многом говорило. Значит, у нее имелось что скрывать. А я все не мог понять, что именно. Когда мы захватили Хельмсвир, до меня дошли слухи об отважной юной воительнице, и наконец-то все стало ясно. К сожалению, несмотря на все усилия, отец этой девушки категорически отказался поведать мне что-либо перед своей смертью. – Ирион с сожалением вздохнул.

Душу Эовин захватили ненависть и боль, а глаза тут же налились кровью. Прежде чем осознала, что вообще творит, она добежала до стола, перепрыгнула через него и бросилась на Ириона с громким боевым кличем и колышком в руке. Он без особых усилий увернулся, схватил ее за руки и швырнул на пол, словно куклу.

– Фируниан! – рявкнул правитель.

Однако приказ был излишним. Воин уже возвышался над ней, а потом рывком поднял на ноги и приставил кинжал к горлу.

Эовин не боялась умереть. Пусть так. Перед ней сидел