Пианино на лямке - Поль Берна

— Эти двое вроде шутили, но у меня от их шуточек прямо мороз пошёл по коже, — признался Фернан. — Да и любой бы из ребят на моём месте струхнул, даже Габи… А их истории тебе как показались?

— Ерунда, — со смехом отмахнулась Марион.

— Моя-то посерьёзней. В этой лавочке на улице Сезар-Сантини точно дело нечисто… Что скажешь? Тебе не кажется, что там затевается какая-то афера, не хуже той, с поездом Винтимилья — Париж?

Марион задумчиво кивнула.

— Чутьё тебя не обмануло, — мягко сказала она, — но не надо было так в открытую соваться к Боллаэру. Теперь эти люди начеку, и следить за гаражом будет рискованно.

— А ребятам рассказать? — спросил Фернан.

— Не стоит, — сказала Марион. — Они легко найдут что-нибудь другое, не такое опасное. А ты туда больше не ходи, во всяком случае, один.

Она поцеловала Фернана в щёку, свистнула собаку и, напевая, пошла вниз по улице. Фернан взглядом проводил её до поворота и свернул к своему дому, самому первому по улице Маленьких Бедняков.

После бурно проведённого дня так хорошо было вернуться в это бедное, но уютное жилище, где он был наследным принцем.

Дуэн-старший сидел у окна с газетой, поджидая сына.

— Поздненько ты, — проворчал он, подставляя мальчику небритую щёку.

— Мы придумали здоровскую новую игру, — не смущаясь, объяснил Фернан, — но она требует времени, надо всюду рыскать…

— Ты бы лучше порыскал в тетрадках с уроками, — сухо заметил Дуэн, кивнув на болтающийся на вешалке ранец.

— Мама придёт не раньше восьми. Давай-ка живо!

Фернан разложил на столе учебники и тетради, решительно почесал в затылке — и за двадцать минут разделался с таким завалом уравнений, что даже святой бы взвыл.

Дуэн-старший посасывал трубку, с отеческой нежностью глядя на своего мальчика. Когда же тот покончил с алгеброй, спросил, старательно изображая насмешливое равнодушие:

— Так что у вас там за новая игра?

Фернана отцовский тон не обманул. Он рассказал во всех подробностях о первых шагах компании на сыскном поприще, однако поостерёгся упоминать о тайне, в которую сегодня так безрассудно сунул нос.

— Ох уж вы, искатели! — закатив глаза, вздохнул Дуэн. — Могу спорить, это вам та история с лошадью покоя не даёт. Вы, конечно, тогда отличились, показали себя молодцами, но не надо забывать, что вам прежде всего повезло. Чтоб шайка матёрых преступников так оплошала — дала каким-то малолеткам увести у них сто миллионов — такое разве что раз в тысячу лет случается!

Собираясь на улицу Вольных Стрелков, 58, Марион наряжалась с особым старанием. Ей хотелось произвести хорошее впечатление за двоих — за себя и за Нанара.

Нанар был помесью всех длинношёрстных пород и высоко держал свою несуразную вислоухую голову с выразительными глазами спаниеля. Масти он был чёрно-серо-бурой в грязно-жёлтую полоску. Оставалось надеяться, что автор объявления в самом деле так равнодушен к родословной и экстерьеру, как утверждает: Нанар был милейший пёс, но второго такого урода нелегко было бы сыскать.

— Только бы не опоздать, — сказала Марион своей маме, добросердечной мадам Фабер. — Газета вышла вчера, и месье Тео, может быть, уже получил кучу предложений. Одно, правда, радует — там говорится, что нужна крупная собака, а уж этого у Нанара не отнимешь.

И, продолжая прихорашиваться, она с любовью оглянулась на огромного пса, который гонялся за Фифи по комнате, опрокидывая стулья. Остальные питомцы маленькой собачницы, рассаженные по будкам в садике, изливали свою ревность в разноголосом лае.

На исходе апреля Марион сбрасывала старую мужскую куртку — бессменный наряд в холодное время года — и разгуливала, постройневшая и похорошевшая, в рабочей блузе из плотной материи, оставляющей на виду длинные неутомимые ноги. А в торжественных случаях она надевала платье тёмно-синего цвета, который оттенял её светлое личико, бледное золото волос и странный отсвет серых глаз. Что же касается украшений, то ей в двенадцать лет вполне хватало брошки из позолоченной латуни, которую Фернан, потратив два часа и шестьдесят франков, выиграл для неё в ярмарочном балагане.

Марион как раз прикалывала эту брошку, когда пришли мальчики. Они тоже приложили немало усилий, чтобы выглядеть поприличней, даже Зидор, обычно самый чумазый и расхристанный из всей компании.

— Пошли? — спросил Жуан.

— Пять минут, — сказала Марион. — Надо ещё навести красоту месье Нанару.

Воспользовавшись случаем, они перехватили по чашке шоколада у мадам Фабер. Тем временем Марион расчесала многоцветную шерсть этого чуда природы, обтёрла ему бородку, распутала бахрому на ушах и пушистом хвосте.

— Такую собаку за бесплатно! — присвистнул Зидор. — Нет, правда, обидно же! А ты его ещё полгода кормила… Хорошо устроился этот месье Тео!

— Не переживай! — лукаво подмигнув, сказала Марион. — Нанар без нашей помощи влетит ему в копеечку: как пойдёт уписывать по два кило хлеба в день… А, Нанар?

Она обвязала ему шею обрывком верёвки, и в сиянии чудесного утра все четверо весело пустились в путь под предводительством миниатюрной Фифи.

Сделав небольшой крюк, чтобы заглянуть на ярмарку, открывавшуюся по четвергам у вокзала, компания бодрым шагом двинулась по проспекту Генерала Каэна, оставив без внимания предложение Фернана пойти в обход верхней дорогой. Марион ничего не сказала, но догадалась, в чём дело: через полсотни метров этот маршрут пересекал улицу Сезар-Сантини. На перекрёстке Фернан ускорил шаг: давал о себе знать вчерашний испуг. Однако он не удержался и стрельнул глазами в сторону гаража Боллаэра. Все четыре красных слона, готовые выехать к разгрузочным платформам, стояли в ряд вдоль тротуара, загромоздив узкую улочку. Братья Пирс и двое других суетились вокруг этих громадин, уже урчащих моторами. К счастью, в этот утренний час прохожих было много, и четверо детей с двумя собаками не бросались в глаза.

Марион прихватила с собой объявление и теперь, хмурясь, перечитывала его на ходу.

— Месье Тео! — проговорила она недоверчиво. — А ведь это не фамилия.

— Я про этого хмыря никогда не слыхал, — добавил Зидор.

— А уж я-то тут всё знаю вдоль и поперёк. Тот, кто живёт в таком месте, уж точно в золоте не купается.

— Я вчера поспрошал папу, — сказал Жуан. — Этот месье Тео — железнодорожник на пенсии или что-то вроде того.

— «Малообеспеченный инвалид», — прочла Марион. — Это нам даёт либо слишком много, либо вообще ничего, вам не кажется?

— Это значит лишь, что у него не хватает одной-двух лап и нет ни гроша, чтоб заплатить за Нанара, — со смехом объяснил Зидор. — Вообще-то удобная штука. Я бы тоже дал объявление: