Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

Имелось и оружие, а как же. Приличных размеров охотничийнож, второй, карманный швейцарский перочинник с двумя десятками причиндалов, атакже потертый пистолет-кольт более чем двадцатилетнего возраста, но ухоженныйи смазанный – именно такое оружие можно без особых проблем приобрести впортовых трущобах. Все продумано. Здешние полицаи с большим подозрениемотносятся к субъектам с автоматическим оружием на плече, зато не особонавороченный карабин или простенький пистолет в кармане в здешних местахсчитаются непременным атрибутом уважающего себя кабальеро, письменногоразрешения не требуют и, в общем, подозрений не вызывают, пока с их помощью несотворят чего-то незаконного.

Словом, с какой стороны ни взгляни, картина кристально ясна:очередной ловец неведомой удачи, привычная деталь пейзажа. Чтобы прикопатьсяктакому вдумчиво и тщательно, нужны веские основания, а вот их-то как раз Мазурпостарается не давать.

– Пошла вон, подруга, – бодро, даже весело сказал онлюбопытной обезьянке, таращившейся на него из переплетения лиан ввышине. – А то еще в свидетели попадешь. Брысь, кому говорю!

Обезьяна заорала и пропала в кронах, а Мазур зашагал дальше,перепрыгивая через поваленные, гниющие стволы, зорко глядя под ноги – змейздесь было видимо-невидимо, их-то и следовало остерегаться в первую очередь.Прочие опасности вроде исполинских анаконд или свирепых ягуаров следовалоотнести скорее на счет фантазии голливудских режиссеров. Анаконды водятсяюжнее, а ягуары попадаются редко, ищут добычу полегче, вроде дикой свиньи илиобезьяны, и давным-давно усвоили, что от человека следует держаться подальше,пока он выглядит достойным соперником. И уж тем более здесь не сыщешькровожадных индейцев-людоедов...

Экзотика вокруг была самая безобидная. Попугаи и ещекакие-то яркие птахи запросто порхали меж стволами, как какие-нибудь воробьи,гирлянды ползучих растений свисали с деревьев и кустарников, порой можно былоусмотреть великолепную орхидею, а однажды Мазур увидел на ветке большоголенивца, который, оправдывая свое название, даже не пошевелился, хотя прекрасновидел идущего. И преспокойно пошел дальше – все эти красоты в данныйтекущий момент были ему совершенно ни к чему, ему следовало побыстрее и безхлопот попасть из точки А в точку Б и убраться с этого континента...

Через четыре с лишним часа, счастливо разминувшись снесколькими змеюками подколодными, так и не встретив ни ягуаров, ни людей (чтов подобной чащобе порой опаснее любого хищника), Мазур вышел именно туда, кудастремился, в точку, знакомую ему до сих пор исключительно по карте. Поднялся навершину обширного, пологого холма, частью поросшего густым кустарником, частьюзиявшего проплешинами сухой красноватой земли.

Как и предупреждали, идеальный наблюдательный пункт. Видоткрывается на несколько километров вокруг.

Справа виднелась Панамерикана – длиннейшее шоссе,прорезавшее с севера на юг обе Америки – и там наблюдалось довольно оживленноедвижение. Ради въедливой пунктуальности Мазур достал из рюкзака обшарпанную,поцарапанную подзорную трубу самого что ни на есть непрезентабельного облика, склеймом никому не известной фирмы (между нами, посвященными, не существовавшейотроду в славном городе Берне). Зато увеличение она давала восьмидесятикратное,и, что немаловажно, не могла служить уликой (мол, куплена с рук в лавочкестарьевщика то ли в Сингапуре, то ли в Кейптауне)...

Вмиг раздвинув ее на всю длину, Мазур застыл в позе этакогопервопроходца-конкистадора давным-давно прошедших времен.

По шоссе деловито пролетали разнообразнейшие самоходы всехцветов, размеров, марок и возраста – легковушки суперсовременные, сверкающиеновеньким лаком, легковушки времен чуть ли не второй мировой, старенькиеавтобусы, громадные грузовики-траки, невесть откуда взявшаяся и неведомо кудаспешившая пожарная машина... Довольно скоро он отметил, что среди всего этого разнообразияне попадается ни военных, ни полицейских машин, вообще в окрестностях,насколько можно судить по тому, что он видел с верхотуры, не наблюдается нималейших признаков чрезвычайщины, как то: мобильных патрулей, постов наобочине, проверки документов, застав, блокпостов... Ничего подобного. Сиеценное наблюдение не на шутку прибавляло оптимизма.

Он посмотрел левее – там от Панамериканы отходилаасфальтированная дорога, не в пример уже, далеко не такая оживленная. Иутыкалась она прямехонько в тот самый городок, где их шестерка должна былавыйти на местного нелегала.

Городок простирался себе которую сотню лет – частью внизине, частью по пологим склонам окружающих холмов. Захолустье, здешнийУрюпинск. Никаких небоскребов, самые высокие здания, какие удалось рассмотреть,гордо вздымались аж на три-четыре этажа. На улицах – большей частью узких,кривых и немощеных – никакого оживления не наблюдается. Попробуем определиться…

В уме он поворачивал городок и так и этак, словно крохотныймакет на столе. И очень скоро смог привязатьсяк известным заранееориентирам – острый шпиль старинной католической церкви, водонапорнаябашня из бурого кирпича, полукруглая площадь с бездействующим фонтаномпосередине…

Как и подобает истому головорезу из спецназа, он чуточку свысокаотносился к кабинетным труженикам невидимого фронта. Однако приходилосьпризнать, что и они порой не зря едят хлеб… Географы в штатском, как оказалось,натаскали его на совесть, демонстрируя вороха фотографий и карт, чертя по ниммаршруты карандашиком, перечисляя ориентиры. Отсюда Мазур не мог разглядеть нинужный ему отель, ни площадь с милитаристскими украшениями – и то, и другоезаслоняли дома – но он уже знал, как пройти к цели, не расспрашивая прохожих.

В таком случае, не будем медлить, поскольку вечер близится,скоро упадет темнота, и все равно придется во исполнение инструкций ночевать вотеле напротив: если заявиться не вовремя, особо подчеркивалось, хозяин явкитебя в упор не узнает, сколько ни талдычь пароль. Мазур, как человек военный,признавал справедливость именно такой тактики и намеревался четко следоватьприказу, потому что иначе просто не умел.

Примерно через полчаса он вошел в городок уверенной,неспешной походкой бывалого странника, повидавшего на своем пути превеликоемножество таких вот местечек, и к тому же знающего дорогу. Шагал с должнойусталостью и равнодушием, с радостью отмечая, что аборигены, если и попадаютсяна пути, удостаивают его лишь мимолетного взгляда, в котором не загорается икрохотной искорки интереса или удивления. Таких, как Мазур, здесь навидались,сразу ясно.

Повсюду были вывески, которых он не мог прочитать по причинеполного незнания испанского. Разговоры прохожих тоже были совершенно непонятны.По обе стороны извилистой улочки тянулись одноэтажные домики с небольшимипалисадниками, где запросто, как у нас анютины глазки, росли всякиеэкзотические цветы; с чистыми занавесочками на окнах, аккуратными калиткаминепривычных очертаний, кованными железными заборчиками, выкрашенными в разные,порой самые неожиданные цвета. Почти стемнело, и там и сям вспыхнулистаромодные уличные фонари. В какой-то миг Мазуру показалось, что он спит ивидит сон – бредет человеком-невидимкой по странным улочкам, и говор сплошьнепонятный, и никому до него нет дела… В этом, как ни странно, было что-топриятное – в том, что никому до него и дела нет…