Трогать нельзя - Мария Зайцева

Да, я взрослый властный дебил. Урод, который пасет собственную сестру, как зеницу ока.

И я про это знаю.

И нет, мне не кажется это странным.

И да, мне плевать, что про это думают окружающие.

— А то ты не знаешь? — косится она на меня, потом подсаживается поближе и с удовольствием тянет воздух с табачным дымом, окружающий меня.

А я…

А у меня тупо встает член.

От ее близости. От ее теплого дыхания. Совершенно невинного движения навстречу мне.

Я чувствую себя уродом. Моральным. Извращенцем, которого надо в психушку сдавать.

Я кляну себя последними словами.

И это нихера, вот просто нихера не помогает!!!

Она сидит рядом, и, вполне возможно, что даже и не думает ни о чем таком.

Просто смотрит на звезды. Просто дышит табаком, который выходит из моих легких. И даже сам факт, что она вдыхает воздух, который побывал во мне, кажется чем-то пограничным и дико эротичным.

Да, я чертов урод. Извращенец.

Да, я хочу свою девятнадцатилетнюю сводную сестру.

И да, я понимаю, что это ненормально.

Несмотря на то, что она сводная, и общей крови у нас нет.

Но я помню ее маленькой. Смешной девчонкой со сбитыми коленками.

Поэтому то, что происходит сейчас со мной, с нами, это какая-то животная хрень.

То, чего не должно быть в человеческом обществе.

То, что я совершенно точно собираюсь преодолеть в себе.

Эй, Боец, это вызов?

Это очередной твой бой.

Ты ни разу не ложился на ринге.

И сейчас не время. Ох, не время.

Мне было восемнадцать, когда отец привел ее мать в наш дом. Строго говоря, тот дом уже не был нашим.

Моим — уж точно.

Я жил отдельно, в общаге, учился на первом курсе нашего машиностроительного, развлекался вовсю, как мог.

Отец, насколько я знаю, тоже времени не терял. Когда я приходил к нему в гости, всегда ржал конем.

Потому что баб каждый раз у него заставал разных. А то и не одну.

Короче, седина в бороду там во всей красе была.

И нет, я не собирался осуждать.

Мы с ним достаточно пережили после смерти мамы, и я считал, что он явно заслуживает счастья.

Поэтому мы с ним встречались где-то раз в неделю, выпивали, ели шашлыки, которые он умел очень даже круто готовить, болтали. Часто в компании его друзей, таких же серьезных дядек, как и он сам.

Отец был бывшим спортсменом, тоже боксером, как и я, после завершения карьеры ушел в тренерство, организовал самый лучший в городе клуб смешанных единоборств. И туда ездили все — от бандитов до ментов.

Поэтому связи он имел самые обширные.

И мужская компания, по субботам собиравшаяся у нас в доме, тоже была разношёрстной. Где-то в нормальном мире это покажется странным, но у нас не нормальный мир. У нас Россия. Средняя полоса. От Москвы так же далеко, как и от нормального мира.

Поэтому в доме у нас общались запросто прокуроры и законники, генералы спецслужб и полицейские чины. Врачи и юристы. Единственное, кого не водилось, это приблатненной дряни. Отец не любил с ними связываться, особенно с теми, что в последние годы повылезали. Те, что были раньше, те, что чтили хоть какие-то законы, вообще часто были неплохими в общении людьми. Но их с каждым годом становилось все меньше и меньше.

Мужики пили, разговаривали разговоры, иногда смотрели матчи по огромной плазме, тогда еще бывшей охеренно роскошной вещью, которую мог себе позволить далеко не каждый.

Я с ними. Слушал. Солидно отвечал и кивал головой.

А потом, позже, сваливал к себе. Обычно это в тот момент происходило, когда приезжали бабы.

Отец терпеть не мог блядства и не собирался меня посвящать во взрослую жизнь таким образом.

Даже учитывая, что у меня, здоровенного активного парня, с бьющим в голову и ниже гормоном, который даже изнурительным треням не удавалось усмирить, все с бабами было в порядке и давно налажено.

Как и у многих спортсменов. До соревнований — ни-ни. Копим тестостерон, злость и азарт.

А потом, после боев, только вперед.

Те девчонки, что терлись вокруг нас на тренировках и соревнованиях, эти моменты прекрасно знали, и нас отлавливали. К ним, само собой, никто серьезно не относился, но им и не надо было серьезности.

Бешеный трах, азарт, адреналин… На это не только парни подсаживаются.

Однажды я уехал на соревнования, на Россию, а, вернувшись вице-чемпионом, офигел, когда в отцовском доме меня встретила миловидная девушка.

Отец, немного смущаясь, что для него вообще не было характерным, обнял ее за плечи, пробасил:

— Вот, Сергей, моя невеста, Оксана.

Я оглядел Оксану, поздоровался.

Ничего в душе не ворохнулось.

Оксана как Оксана. Обычная. Светлая, невысокая.

Улыбается приветливо.

Лапа отца на ее плече смотрелась внушительно. И сам он выглядел таким… Большим добродушным медведем рядом с принцессой.

Когда позади них раздался задорный детский голосок, я даже не удивился.

Темненькая девчонка, мелкая совсем.

Сидит на игрушечном велике, смотрит на меня, раскрыв рот. Чумазая до охерения.

Оксана, заметив дочь, только охнула и рванула исправлять оплошность.

Я поржал. Мелкая, судя по всему, влезла то ли в клумбу, то ли в песок. А, может, и в оба места по очереди.

— Вот, Серег, женюсь…

— Ну отлично, бать, я рад.

Я ответил искренне, не собираясь вдаваться в сентиментальность.

Женится — ну и круто. Молодец. А то уже пять лет развлекается. Погулял на славу, ничего не скажешь.

— А где папаша девчонки?

— Свалил, тварь, когда Оксанка беременная была. Я ее удочеряю. И фамилию ей свою даю. И отчество.

А вот тут я слегка прифигел, если честно. И потом смотрел на счастливую Оксанку внимательно. И не мог ни к чему прицепиться. Она выглядела настолько гармоничной рядом с отцом, настолько довольной, настолько естественной…

Даже если она и охотница за деньгами, достаточно было на счастливое лицо отца посмотреть, чтоб простить ей это все. Пусть.

Главное, чтоб отцу нравилось.

А сестра…

Ну, пусть будет сестра. Мне от этого ни холодно, ни жарко.