Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько

Иван Грозный очень любил свою первую жену, какой-то особенно чувственной любовью. В обращении с ней он обнаруживал редкую для него нежность и теплоту. Анастасия отвечала взаимностью.

К великому огорчению родителей, девятимесячный царевич Дмитрий в июне 1553 года скончался, и вновь начались путешествия царской четы по монастырям с мольбою о рождении наследника. Радость пришла 28 марта 1554 года, когда родился царевич Иван. Позже бог даровал им еще двоих детей: царевну Евдокию, умершую на третьем году жизни, и царевича Федора, со смертью которого и прекратилась в 1598 году династия Рюриковичей.

После рождения шестого ребенка, царевича Федора, царица Анастасия стала все чаще и чаще болеть, и 7 августа 1560 года она скончалась. О том, что первая русская царица была искренне любима своими подданными, свидетельствовали ее похороны. Вся Москва пришла на погребение: когда несли ее прах в Девичий Вознесенский монастырь, огромные массы горожан не давали пути духовенству и боярам — все теснились к гробу любезнейшей царицы. Осиротевшего Ивана IV вели за гробом усопшей под руки, и шедший рядом митрополит, обливаясь слезами, напоминал ему о твердости христианина. Долго плакал и тосковал царь по своей умершей жене. После ее похорон на лице Ивана застыла какая-то угрюмость. В храме ли стоит, послов иноземных ли принимает, на охоту ли выезжает — повсюду безучастное мрачное лицо царя. Ушли светлые дни вместе с Анастасией. После ее смерти и удаления Сильвестра и Адашева [3] счастье будто бы навсегда покинуло Ивана Грозного. Как справедливо заметил Н. М. Карамзин, «со смертью Анастасии Иоанн лишился не только супруги, но и добродетелей». Действительно, она как бы унесла с собой в могилу самые лучшие качества Ивана IV, ставшего позже Грозным, вокруг которого образовалась незаполняемая пустота. Рядом уже не было нежно любимой супруги, с которой прожил тринадцать с половиной лет, и царь полностью оказался во власти своих природных страстей.

Смерть второй жены, черкешенки Марии Темрюковой, и третьей — Марфы Собакиной — царь объяснял интригами и отравой кремлевских придворных, когда просил у Собора разрешения вступить в четвертый брак с Анной Колтовской. Однако через три года после свадьбы он отправил ее в монастырь.

В сентябре 1580 года в Александровской слободе происходило восьмое и последнее брачное торжество у московского царя Ивана IV Васильевича. Он женился на дочери своего боярина Федора Нагого, Марии. Через год у них родился сын Дмитрий. И тем не менее на склоне лет царь отправил посольство в Лондон, чтобы просить руки племянницы королевы Елизаветы Марии Гастингс, дочери графа Гонтингдома.

Здесь следует сказать, что Иван Васильевич давно, еще до своего первого брака, задумал поискать себе невесту «в иных государствах, у короля или у царя котораго». Митрополиту, однако, тогда удалось отговорить его от этой мысли, и в 1547 году юный монарх ответил так: «Аз, отче, ту мысль отложил, в иных государствах не хочу жениться: для того что после своего отца и матери остался мал, привести мне за себя жену из другаго государства, и у нас в нравах будет разное и иное между нами будет тщетно».

Московского царя вновь посетила мысль взять себе в супруги дочь ревностного католика Сигизмунда I Польского, и он продолжал настойчиво свататься даже после выхода ее замуж за шведского короля Иоанна. Последний в 1567 году с позором выслал из Стокгольма московских послов. И тем не менее идея о супруге из знатных иноземок опять воскресла у Ивана Грозного под конец его жизни, кстати, при живой жене Марии Нагой.

Внешним же предлогом к возобновлению сватовства явился трудный для Москвы ливонский вопрос. Оттесненная Польшей и Швецией от балтийских берегов, понеся большие потери в людях и деньгах, Московия была вынуждена подписать невыгодные условия мира. Не теряя надежды добиться выхода к Балтийскому морю, русский царь решил в качестве своего союзника в неравной борьбе с западными соседями привлечь Англию. И чтобы закрепить союз с английской королевой Елизаветой, начал вести переговоры о женитьбе на ее родственнице, отправив в Лондон летом 1582 года посольство Федора Писемского. В январе следующего, 1583 года последний при личной встрече с королевой изложил желание престарелого царя. Как отмечал Н. Костомаров, Иван IV при этом поставил условие, чтобы «будущая супруга царя приняла греческую веру [4] и чтобы все, приехавшие с нею бояре и боярыни, также последовали ея примеру». И если бы Елизавета заметила русскому послу, что у царя есть уже жена, то последний должен был сказать, что она не какая-нибудь царевна, а простая подданная и ради королевской племянницы можно ее и прогнать.

Английская королева сказала Писемскому, что ее племянница, тридцатилетняя дева, недавно переболела оспой и к тому же не желает менять свою веру. Вслед за Писемским королева отправила в Москву посла Жерома Боуса, который должен был объяснить царю ситуацию с невестой. Любопытно, что Иван Васильевич до последних дней продолжал интересоваться родственницами Елизаветы и только его неожиданная смерть 18 марта 1584 года прервала переговоры о царской невесте.

Следует дополнить, что Иван IV Васильевич женил своего старшего сына Ивана на дочери Молдавского господаря, православного по вере, а позже отдал свою дочь Елену за литовского короля Александра. Переписка царя с замужней дочерью Еленой свидетельствует, что он хотел поженить на иноземных представительницах владетельных родов и других своих сыновей, обратив свои взоры в сторону Германии, Сербии и Дании.

Борис Годунов, овладевший в 1598 году царским скипетром, в решении брачного вопроса употребил еще больше усилий и устремлений, нежели Иван IV. Все было логично: если родственным отношениям с европейскими дворами большое значение придавал Иоанн, государь по крови, то для рода Годунова, уступавшего по знатности многим русским боярам, брачные связи приобретали исключительное значение. Кроме сугубо государственных интересов, они могли весьма поднять его авторитет в глазах знати и подданных.

В данном случае речь шла, в отличие от Ивана IV, не о самом Борисе, а о его детях — сыне Федоре и дочери Ксении.

Свои действия царь начал с поисков иностранного жениха-принца. Русские летописи свидетельствуют, что царская дочь являла собой лучший образец боярышни того далекого времени. Она была среднего роста, полная («телом изобильна»), белолицая, румяная, с черными глазами и черными волосами, густо лежавшими на плечах, умная («начитанная в книгах»), любительница духовного пения. Можно предположить, что Ксения была обучена всему, что требовалось для девицы знатного рода: кроме чтения, письма, изучения преимущественно церковных книги вышивания, она также изучала иностранные языки. Выбор знатного жениха для такой невесты первоначально пал на шведского принца Густава.