Небесный суд - Стивен Хант

— Меня никогда не выпустят отсюда, — отрезал Оливер. — Им доставляет удовольствие держать меня здесь и видеть своим невольником.

Таддиус ничего не ответил. Перед ним маячило несчастье обучения семейной профессии, но что это по сравнению с тем, что ждало в будущем его друга. С перспективой навсегда оставаться изгоем. Нести на себе печать позора. Быть предметом обсуждений и сплетен. Не иметь возможности путешествовать дальше разрешенных государственными учреждениями расстояний и каждую неделю отмечаться в полиции. Таддиус бросил на Оливера полный сочувствия взгляд, после чего отправился к ангару, где возле дверей уже собралась группа таких же, как он, собирателей регистрационных кодов.

С юга донесся свистящий звук, сопровождавший рывок и падение четырех детандеров, в котором потонул шум толпы встречающих. Из-за леса близ дальнего края взлетного поля вынырнул воздушный корабль — точнее, верхняя часть его корпуса, выкрашенная зеленой краской, в отличие от брюха в яркую черно-желтую клетку.

«Леди Хоклайт» шла на снижение; распахнув люки вдоль боков гондолы, ее экипаж сбросил на землю канаты, утяжеленные на концах массивными свинцовыми грузилами. Их тут же перехватила аэродромная обслуга, и массивную оболочку воздушного корабля потянули к посадочной башне. Вскоре, соединив нос аэростата с башней, громко щелкнуло страховочное кольцо. Теперь аэростат был прочно закреплен; намотав канаты на специальные катушки, воздушное судно опустили на высоту десяти футов над поверхностью поля.

Посадочная башня покоилась на одной лишь металлической перекладине. Если полетный план воздушного корабля включал в себя остановку на ночь, то и саму башню, и корабль в конечном итоге затягивали обратно в ангар на дальнем краю поля, где их уже с нетерпением ожидали Таддиус и другие дети. К дверям гондолы подкатывали трап, а к правому борту судна подводили повозки, груженные водяным балластом и бесценными цилиндрами с летучим газом.

На землю начали сходить пассажиры, прилетевшие в Хандред-Локс по коммерческим делам. Половина путешественников были иностранцы из-за пределов Шакалии, одни — в белых тогах городов-государств Катосианской Лиги, другие — в ярких разноцветных пончо Священной империи Киккосико. Ни та, ни другая страна не позволяла воздушным кораблям Шакалии, обладавшей монополией на воздушные полеты, пролетать над своей территорией, подозревая их в возможной шпионской деятельности. Иностранцы обычно добирались до места на борту одного из судов, курсировавших по каналу к началу дамбы Тоби-Фолл-Райз, а оттуда возвращались домой на борту шхуны и парома по водам моря Сепии. В числе пассажиров были археологи одного из восьми знаменитых университетов — их было легко узнать по кожаным чемоданам, которые они брали в качестве ручной клади, не рискуя сдавать в багажный отсек из боязни повредить лежащие в них инструменты. Археологи продолжали спорить о том, является ли высившаяся над городом колоссальная дамба причудой природы или же это грандиозное сооружение — дело рук какой-то древней цивилизации.

Оливер засунул замерзшие руки в карманы и, нащупав записку, вспомнил о причине своего прихода на взлетное поле. Он должен встретить дядюшкиного гостя.

Большинство пассажиров уже успели разойтись. Очередь тех, кто прилетел на борту «Леди Хоклайт», уменьшилась до нескольких человек, высадившихся позже других. Местные мальчишки затеяли на взлетном поле игру в четыре шеста — некое подобие боулинга; за ними с улыбкой наблюдали офицеры аэростата, ожидавшие, пока закончится погрузка водяного балласта и запаса летучего газа.

К оставшимся пассажирам из Священной империи Киккосико прилип розничный торговец со стеклянной бутылкой на шее, заполненной дымом, предлагая всего за полпенса по шесть затяжек мамбла. Ряды ландо, запряженных четверкой лошадей, также опустели. Пожелавшие воспользоваться их услугами пассажиры последовали через небольшой оживленный городок к каналу «Ста шлюзов», Хандред-Локс, по имени которого и был назван сам город.

Среди отставших был лишь один человек, который подходил под описание, которым Оливера снабдил его дядюшка, когда утром передал ему лежавший на письменном столе листок. Человек этот был худым, чуть ниже Оливеровых шести футов. Волосы русые, коротко и неровно подстриженные. Единственное, что не совпадало с описанием — очки в темной металлической оправе у него на носу. Модель дешевая, фабричного производства, явно не с полки дорогого столичного магазина оптики.

Оливер давно привык провожать гостей с летного поля до дядюшкиного дома в Севенти-Стар-Холле, но, как правило, то бывали преуспевающие торговцы вроде самого Титуса Брукса. Его склад в Шипмен-Тауне был доверху набит бочонками заморского вина, хитроумными товарами из городов-государств и — по слухам — бренди, который все еще контрабандно ввозили из Квотершифта. Раньше, на протяжении четырехсот лет, этот вид торговли был законным, но ныне, по окончании Двухлетней войны, запрещен как в Квотершифте, так и в Шакалии.

Человек, на которого был устремлен взгляд Оливера, скорее выглядел как скверно одетый клерк из приходского совета. Оливер подошел к нему ближе.

— Мистер Стейв?

— Гарри, — произнес человек с внешностью клерка и протянул Оливеру руку. — Гарри Стейв. — В последний раз меня называли мистером, было… э-э-э… — Он посмотрел на Оливера и задумался. — Короче говоря, давно. Лучше называй меня Гарри.

— Мой дядя ждет вас, Гарри. — Мальчик указал в направлении города.

— Не сомневаюсь, что он ждет меня, приятель. Но мой багаж, если его можно назвать багажом, еще не выгрузили с борта «Леди Хоклайт».

Под люком грузового отсека гондолы была натянута частая сеть из пеньковых веревок; в нее сбрасывали мешки с королевской почтой. Эти алого цвета мешки украшала государственной печать королевства Шакалия с изображением льва, возлежащего под подъемной решеткой Палаты Стражей. От воздушного корабля паровик тянул тележку, доверху заваленную ящиками, свертками и дорожными сундуками.

— Смотрю, вы путешествует явно не налегке.

— У меня лишь это, — сказал Гарри и поднял видавший виды дорожный сундучок с ручкой из слоновой кости. — Ну что, пошли?

Все слова дядюшкиного гостя были тщательно интонированы, как будто Гарри, прежде чем их произнести, оттачивал каждый звук, что резко контрастировало с его грубоватой наружностью. Оливер предложил поднести сундучок, но Гарри отрицательно покачал головой.

— Ты работаешь на Титуса?

— Он мой дядя. Вообще-то, пожалуй, да, на него.

— Понятно. — Как только они покинули взлетное поле, Гарри остановился и посмотрел на Оливера. — Молодой мастер Брукс. Пожалуй, мне бы следовало узнать тебя. Хотя сейчас ты нисколько не похож на того ребенка, которого я когда-то видел.

Слова Гарри заставили Оливера встрепенуться.

— Вы знали моих родителей?

— Знал, Оливер. Род моих занятий был таков, что мои пути и пути твоего отца и матери пересекались. Как-то раз, лежа в пеленках, ты чуть не вывернул на меня содержимое своего крохотного желудка. Ты что же, совсем их не помнишь?