Мечты о полете - Келли Сент-Клэр

в плане тренировок. В самом деле, Алзона не настолько жесткая, как ей следовало бы быть — если вы спросите меня.

— Все ли бои заканчиваются нокаутом? — спрашиваю я.

Большинство из любимых историй Вьюги заканчивались человеческой смертью.

Кристал бросает поспешный взгляд на дверь.

— Это Зона меня звала?

Я не слышала ни звука. Мои глаза сужаются, глядя на неё.

— Кристал, — говорю я предупреждающим тоном.

Она садится обратно и надувает щеки.

— Ладно! Я всё равно не знаю, почему они ещё тебе не сказали.

Она откидывает волосы назад и завязывает их в тугой пучок с помощью кусочка ткани. Это тёмный эластичный материал. Не тот, что мне нужен для вуали, если только я не хочу заходить в каждое здание между этим местом и замком.

— Чаще всего бой идет только до нокаута. Но иногда удар или приём оказывается смертельным, или соперник падает на землю под странным углом, — она пожимает плечами. — Иногда, бойцы делают это намеренно, если дело переходит на личности.

Я моргаю. Почему никто не сказал мне об этом?

— Это часто происходит?

Она снова пожимает своими изящными плечами.

— Один или два раза за перемену.

Я медленно выдыхаю. Скорее всего, это не заденет меня раньше, чем я покину это место.

Когда наша группа отправляется в яму, Алзона приносит мне то, что она называет моей «униформой». Я практически отказываюсь надевать её, несмотря на жесткий блеск в её глазах. Несколько мыслей останавливают меня. Одна из них заключается в том, что Брумы спокойно относятся к наготе, так что технически я тоже не должна беспокоиться из-за этого. Только Солати стыдилась бы обнажать так много кожи, поскольку мы обычно носим длинные мантии. К тому же кожаное одеяние выглядит так, будто оно прикроет большинство важных частей тела.

По дороге я натягиваю топ. Он спускается V-образно над моей грудью и заканчивается над пупком. Я убеждаюсь, что застегиваю шнурки очень туго. Мои брюки почти такие же, как у мужчин. Но кожа брюк сшита, а мои зашнурованы по бокам, и по всей длине ноги видна полоска кожи. Это кажется немного несправедливым. Их туники тоже кожаные, без рукавов, но они полностью закрывают тело. Я не понимаю, почему мой живот должен быть голым, а у них он прикрыт. Но, по крайней мере, чёрный материал эластичен и легко движется вместе с моим телом.

Мы идем другим путем, нежели вчера, забираясь всё дальше вглубь Кольца, пока я не бросаю попытки запомнить наш маршрут.

Наконец мы останавливаемся у неприметного здания. Если его можно так назвать. Кристал усмехается над моим сомневающимся выражением лица. Не может быть, чтобы все участники находились в этом помещении. И я думала, что там так же есть какие-то зрители. Мы заходим по одному? Или, может быть, мы останавливаемся для пополнения припасов?

— Просто подожди, — говорит Кристал.

Вьюга бросает на меня взгляд, бормочет себе под нос и смотрит на Алзону. Он всё ещё против моего участия в боях, хотя я уже несколько раз доказала свою пригодность. Я не совсем понимаю, в чём причина его гнева.

Алзона стучит пять раз, и дверь в ветхое строение с треском открывается. Она наклоняется, чтобы негромко поговорить с человеком по ту сторону.

Дверь распахивается.

— Опаздываете. Мы были вот так близки к тому, чтобы начать без вас.

Беззубый мужчина держит большой палец и то, что осталось от его указательного пальца, вместе, показывая, как близко мы были к тому, чтобы не успеть.

— Просто считай это предвкушением, — говорит Алзона, отмахиваясь от его жалоб.

Мы втискиваемся в тесное пространство, и ковыляющий мужчина, закрыв дверь, протискивается локтями сквозь наше сплетение мускул. Он прижимается ко мне, разглядывая глубокую складку посередине моей груди. Ужасная вонь достигает моих ноздрей, и я знаю, что на моём лице отражается отвращение.

Рука Вьюги сжимает плечо мерзкого человека.

— Продолжай идти, друг.

Его тон почти непринужденный. Мужчина одаривает мускулистого бойца нервной, липкой улыбкой и спешит дальше, к дальней стене. Почему Вьюга вдруг защищает меня?

Я наблюдаю за тем, что дальше делает скрюченный привратник, но он скрывает движение своих рук. Затем, со скрипом, часть тяжелой каменной стены сдвигается вперёд. Мужчина распахивает её, и в этот момент маленькую комнату наполняет отдаленное ликование.

— Быстрее внутрь, быстрее.

Мужчина волнуется, нетерпеливо машет нам рукой. Мы заходим. Вьюга не торопится. Молча, мы спускаемся по запятнанным и вонючим ступеням. С потолка капает вода, и пол становится скользким. Рёв толпы становится всё громче, и я напрягаю слух, чтобы расслышать, о чём они кричат. Я уже собираюсь спросить, когда мы доберемся, как лестница открывается, и я впервые вижу яму. Осколок подталкивает меня. Я смотрю на него, а он смотрит на мой рот. Я закрываю его с застенчивым видом.

Я стараюсь, чтобы мой рот не открылся снова, пока я смотрю вокруг. А ему очень хочется. Мы так долго спускались по лестнице, что я была уверена, что, так или иначе, мы окажемся внизу. На самом деле, я не совсем уверена, чего я ожидала, но не этого. Сейчас мы находимся на вершине огромной круглой арены. И по звуку, отражающемуся от освещенного факелами изогнутого интерьера, я понимаю, что она должно быть ещё глубже. Плотная толпа прислоняется к низкому барьеру, который проходит по периметру площадки, на которой мы находимся, не давая им упасть за край. Люди протискиваются вперёд, а те, кто уже стоит у ограждения, вытягивают шеи, чтобы заглянуть за край. Лавина отрывает трёх человек от барьера и бросает их на землю, чтобы мы могли получить обзор. Увидев его, мужчины разбегаются.

Я подхожу к краю, стараясь держать руки подальше от склизкой на вид опоры, к которой так стремятся прижаться окружающие меня Брумы. Я заглядываю за край и задыхаюсь. По эху я догадывалась, что пространство глубже, но не настолько.

Уровни идут за уровнями. Я насчитала шесть таких.

— Как это возможно, — говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Как бы то ни было, отвечает Осколок:

— Когда-то здесь были природные пещеры. Остальное было сделано около пятидесяти лет назад.

На такую постройку должно быть, ушла целая жизнь. Я снова заглядываю за край. Внизу видна яма. Сверху она крошечная. Внутри двое мужчин. Каждый раздет до трусов. Один из них весь в крови. Я вижу их движения, но отсюда не могу сказать больше.

Я оглядываю площадку, на которой нахожусь, и моё любопытство сразу же рассеивается. Многие женщины обнажены. Они шлюхи или это нормально? Я не осмеливаюсь вглядываться в