Тайный дневник Розовой Гвоздики - Лорен Уиллиг

Мать издала звук, который в устах человека попроще назвали бы не иначе как фырканьем. А один насмерть перепуганный представитель полусвета и вовсе заявил, что «никто на свете не хмыкает так страшно, как маркиза Аппингтон».

— Тьфу! — изрыгнула маркиза, и перья снова закачались. — Да, ты секретный агент, но разве не пора остепениться? Послушай, Ричард, — мать воровато оглянулась, желая убедиться, что поблизости нет слуг: подпольная кличка сына не для их ушей, — тебе уже почти тридцать! То, что ты Пурпурная Горечавка, еще не освобождает тебя от ответственности.

— По-моему, спасать Европу от узурпатора — занятие более чем ответственное, — сквозь зубы пробормотал Селвик, но, к сожалению, мраморное фойе обладало прекрасной акустикой.

— Я имела в виду ответственность перед семьей. Неужели роду Аппингтонов суждено угаснуть только потому, что тебе некогда появиться в Олмаке и познакомиться с приличной девушкой?

Проницательные зеленые глаза так и впились в сына. На собственном горьком опыте Ричард убедился, что мать обладает красноречием Цицерона, обаянием леди Гамильтон и кровожадным упорством Наполеона Бонапарта. В часы горького отчаяния ему казалось, что легче помешать Бонапарту покорить Европу, чем собственной матери женить его на какой-нибудь пустышке.

Тем не менее без боя Ричард сдаваться не собирался:

— Мама, у Чарлза каждый год рождается по ребенку. Уверен, наш род в полной безопасности.

— Всякое может случиться, — нахмурилась маркиза и зашагала по фойе, шурша шелковыми юбками. — Рано или поздно тебе надоест играть в шпионов.

Ричард раскрыл рот от удивления. Играть в шпионов?! Да, на сей раз мама превзошла саму себя! Кто добыл секретную информацию, благодаря которой лорд Нельсон разбил французов при Абукире[6]? Кто остановил четверых французских фанатиков, решивших убить короля в Кью-Гарденз[7]? Лорд Ричард Селвик или Пурпурная Горечавка собственной персоной! Да если бы не огромная сыновняя любовь, он бы фыркнул так, что у мамы все перья бы послетали.

— Сколько можно слоняться по Европе? Уже десять лет ты, почитай, живешь во Франции. Даже Перси отошел от дел, когда встретил свою Маргариту.

— Перси отошел от дел, когда его рассекретили французы, — бездумно пробормотал Ричард. Внезапно в голове появилась страшная догадка, и Селвик испуганно поднял голову. — Мама, не собираешься же ты…

Леди Аппингтон перестала мерить шагами фойе.

— Нет, не собираюсь, — с сожалением проговорила она, а потом целую минуту рассматривала цветочную композицию, стоявшую в небольшой нише. — Очень жаль, это пошло бы тебе на пользу.

Покачав головой, словно отгоняя соблазнительную мысль, маркиза вновь отправилась в путь по фойе.

— Милый, ты же знаешь, я никогда тебя не подведу. Мы с отцом так тобой гордимся и рады, что ты нам доверился. Как представлю себя на месте леди Фэлконстоун! Бедняжка узнала, что ее сын — секретный агент министерства обороны, только когда французы стали посылать мерзкие письма с требованием выкупа. Хотя о молодом Фэлконстоуне никогда не писали в газетах, — самодовольно усмехнулась леди Аппингтон. — Мы просто хотим, чтобы ты был счастлив, — закончила она.

Предчувствуя начало очередной лекции на тему «Я твоя мать и знаю, что для тебя лучше», Ричард попятился к двери.

— К сожалению, мне пора. Назначена встреча в министерстве обороны…

Маркиза снова фыркнула.

— Желаю хорошо провести время в «Уайтс»[8], — многозначительно проговорила она.

Уже коснувшись дверной ручки, Ричард остановился и с недоверием посмотрел на мать:

— Как ты догадалась?

— Я же твоя мать, — самодовольно напомнила леди Аппингтон. — А теперь кш-ш! У тебя же назначена встреча.

Поспешно закрывая за собой дверь, Ричард слышал насмешливый голос матери:

— В девять жду тебя в Олмаке, и не забудь про бриджи!

Селвик застонал. Бриджи… Черт побери! Его так давно не затаскивали в залы Олмака, что он напрочь забыл про бриджи. В ужасном расположении духа Ричард шел по Брук-стрит по направлению к Сент-Джеймс-стрит. По сравнению с ним даже больной туберкулезом Китс и одурманенный опиумом Колридж выглядели воплощением бодрости и здоровья. Почему он позволяет матери вить из себя веревки? Если такую, как она, заслать во Францию, то и шпионы будут не нужны — французы с головой уйдут в брачные игры.

— Селвик, мое почтение! — прокричал проезжающий в экипаже знакомый.

Было пять часов вечера — время, когда цвет Лондона направляется в Гайд-парк, кто в экипаже, кто пешком. Ричард улыбался и механически отвечал на приветствия — мысленно он уже пересек Ла-Манш и думал о Франции.

Еще малышом Ричард решил стать героем. Наверное, это желание было навеяно отрывками из «Короля Генриха V», которые на ночь читала мама. К ужасу леди Аппингтон, мальчик не желал спать, а носился по детской, сражаясь с воображаемыми французами. Или виноват папа, с которым он играл в короля Артура и рыцарей Круглого стола? Много лет мальчик верил, что Святой Грааль хранится под мозаичным полом веранды, где любит принимать гостей мама. Однажды, когда леди Аппингтон и вдовствующая герцогиня Давдейл наслаждались чаепитием на свежем воздухе, на веранде появился Ричард с киркой и лопатой в руках. Мама не растерялась и объяснила, что искать заветную чашу на веранде глупо.

Позднее, в Итоне, мальчик зачитывался приключениями Одиссея и Энея, за что незаслуженно прослыл сухарем. Ричард с нетерпением ждал дня, когда окончит школу и сможет отправиться на поиски славы.

Тут его ждало разочарование. Англия не нуждалась в героях: в детские годы Селвика страна наслаждалась миром и стабильностью. Значит, нужно искать себе другое дело.

Ричард решил заняться управлением поместья. Собственное поместье имелось, равно как и управляющий, человек исключительно порядочный и компетентный. Юному лорду было нечего делать, кроме как навещать соседей, беседовать с арендаторами и пестовать младенцев. Довольно скоро размеренный ход сельской жизни стал раздражать Селвика.

Ошалев от скуки, Ричард поступил, как большинство сверстников в аналогичной ситуации, — стал повесой. В шестнадцать лет второй сын маркизы Аппингтон считался своим в лучших игорных домах и борделях Лондона. Он проигрывал огромные суммы в карты, ставил на приходящих последними лошадей и менял любовниц, как носовые платки. Но скоро надоело и это.