Ведьмина доля - Дарья Гущина

Алла вышла из вагона последней. Волосы в пучок, длинная клетчатая юбка, черный пиджак, объемный «ридикюль» на плече. Спустилась по железным ступенькам и подала руку девочке. Крысиный хвостик светлой косы, джинсы, красная ветровка, тощий рюказчок. И огромные глазищи, серые… странные. Словно подернутые туманной дымкой. И я наконец поняла, зачем меня выволокли из постели в такую рань. Обратный билет на вечер, значит…

— Привет, — Алла нервно улыбнулась. — Прости за беспокойство и… Это Зоя, моя крестница. Зой, это Ульяна, ведьма Круга.

Я с интересом смотрела на девчонку, а она с не меньшим интересом — на свои кроссовки. Буркнула под нос что-то приветственное, когда Алла ненароком подпихнула ее в бок, и ссутулилась.

— Так, все за мной. Я хочу кофе, — решила сходу.

Вернее, кофе с коньяком. Такого, где в коньяк добавляют пару капель кофейного ликера. Но никто же не нальет.

В кафешке было тихо и безлюдно. Мы сели за столик в углу, и сонная официантка принесла меню. Алла удалилась в уборную, а мы с Зойкой минут пять играли в гляделки и молчанку. Однозначно ведьма. И лет должно быть… одиннадцать-двенадцать. Тощая, мелкая, но взгляд внимательный, умный.

Официантка принесла кофе, два чая и тарелку пирожных. Алла нервно взялась за «картошку», а девочка нехотя заковырялась в «корзинке». А я пила ужасный растворимый кофе и вспоминала. Где-то я уже видела похожие глаза… Где-то у кого-то и когда-то. Зрительная память у меня неплохая за исключением одного «но»: деталь запомню, а сопутствующие время, место или человека — не всегда. Или давно дело было… или очень давно.

— Алла, не томи. Говори, зачем приехали.

— Зойке скоро тринадцать, через месяц, — она глянула искоса. — Ульян, покажи ее Верховной.

Что такое «скоро тринадцать» я помнила прекрасно. Играй, гормон, и кто не спрятался — я не виноват. Внутренняя сила то ищет выход так, что крышу сносит, то замирает на несколько недель, что еще страшнее. А потом — день рождения, выбор сферы, подключение к источнику, постепенное высвобождение накопленного и долгожданное равновесие. Но до того, как…

— Ритуал выбора может провести любая ведьма, — я поставила на стол пустую кружку. — Зачем тебе Верховная? Ты в курсе, сколько у нее дел? И сколько таких же девочек и их… опекунш жаждет попасть именно к Верховной? У нее нет времени на всех, она одна на целый округ.

— Знаю, — Алла кивнула, продолжая сверлить меня упрямым взглядом. — Но Зойка… необычный ребенок. А ты…

Начинается…

— …ты — внучка Верховной. Тебе проще.

— Вообще-то внучатая племянница, — я скривилась. — Она — троюродная бабушка маминой двоюродной тетки. Седьмая вода на киселе.

Но мы с мамой — ее единственные живые кровные родственники с силой. И нас родство с Верховной ужасно тяготило. Мы, конечно, старались его не афишировать, но шила в мешке не утаишь.

— Тебе проще, — повторила Алла.

— У нас отвратительные отношения.

Она посмотрела с упреком и снова взялась за «картошку». Я заказала вторую чашку кофе и уставилась на Зойку. Необычная? Да мы все необычные. За последние восемьдесят лет в нашем округе не родилось ни одной нормальной ведьмы, только… необычные. Как мрачно шутила Томка, мы — люди Х колдовского мира и являем собой новый виток магической эволюции. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

— А тебе сколько лет?

На вид — слегка за тридцать, но раз нет видимых признаков…

— Восемьдесят два.

Повезло. Значит, «необычность» может и напугать. Хотя нас растили и учили, как обычно, по старым методикам и принципам.

Девочка тем временем забросила «корзинку» и, сопя, поглядывала на дверь с очевидным желанием удрать, но не решалась. Я присмотрелась к ней и привычно втянула носом воздух. И что ж в тебе такого… О. Стена. Все прошлое перекрыто. Я прищурилась. Зойка покраснела. Я повторила попытку, но вместо привычных образов из прошлого — зыбкая стена густого тумана.

— Сама ставила или кто помог? — наклонилась к ней через стол.

— Что «ставила»? — удивилась Алла. — Ты о чем, Ульян?

Я проигнорировала Аллин вопрос, а Зойка — мой. И с такой тоской посмотрела на входную дверь…

— Родители есть?

— Отца никто никогда не видел, — Алла обняла крестницу за плечи. — Мать — ведьма, но слабенькая, из «погасших». Быстро утратила силу и спилась. Пять лет назад пропала без вести. Мы — дальние родственники, и, когда мать пропала, я оформила опекунство. Больше у нее никого нет.

Зойка повернулась и неожиданно заявила:

— Нет, у меня тетя есть! Родная! — голосок тонкий, звонкий, музыкальный. — Она ко мне приходит и все рассказывает! И я ее найду!

Я вопросительно посмотрела на Аллу, а та пожала плечами и негромко ответила:

— Нет у нее никого. Грустно одной, вот и выдумывает. У ее матери была сводная сестра, но о ней уже лет сорок никто ничего не слышал. Наверно, тоже «погасла» да сгинула где-то.

— Не выдумываю!.. И тетя жива! Когда я сплю, она…

— Зоя! Хватит!

Девочка резко отвернулась, Алла виновато улыбнулась, а я задумчиво прищурилась на Зойку. В чем-то ее рассказ наверняка правдив. Туманная стена же откуда-то взялась. И обязательно надо вспомнить, у кого я видела похожие глаза. Может, и тетю таинственную найду.

Я посмотрела на часы. Однако время. Почти десять утра и пора разбегаться. Дел невпроворот. И балласт. На пару дней, надеюсь. С детьми я ладила… не очень, с нечистью — лучше. Но мама с высоты своего опыта замечала, что между ведьмами до тринадцати и нечистью — невелика разница. Значит, договоримся.

— Хорошо, свяжусь с Верховной.

…и она будет в восторге оттого, что ей опять мешают работать.

— Спасибо, — Алла улыбнулась с очевидным облегчением. — Если и от меня что-то понадобится… Ты же понимаешь, жизнь непредсказуема.

— Что верно, то верно. Прощайтесь, — я встала и пошла к кассе.

Да, надеюсь, не больше, чем на пару дней… А если тетя Фиса решит, что девочке лучше остаться среди нас, в Кругу, то пусть сама с ней возится. И договаривается об этом с Аллой. Но до тех пор… Я представила реакцию Жорика, которого придется попросить с любимого дивана. Визг, писк и объявление голодовки. Ничего, перекантуется пару дней на кухне. Или пойдет в разведку. Давно из дома никуда не выползал, лентяй.

Прощание было коротким. Алла, присев, поправляла на Зойке то куртку, то рюкзак, и что-то тихо-тихо говорила. А та молчала и смотрела почему-то на меня. Беспокойный взгляд, настороженный. Укусит — не укусит… поверит — не поверит? Вот бы стеночку-то приподнять…

— …буду звонить, ладно? И не бойся, я же сто раз говорила, что ведьмы своих не бросают. Тебе обязательно помогут. А после ритуала выбора сама решишь, домой вернешься или здесь останешься, — чмок в щечку: — Уже скучаю…