Восстание вассала - Александр Смоленский

Бессмертнов поморщился, как от зубной боли. Да ни в одной стране мира…

– Приехали, товарищ начальник, – распахнул дверцу охранник.

– Смотри, как незаметно доехали, – удивился Бессмертнов и юркнул под предупредительно раскрытый зонтик. Конец августа, а гляди, как зарядило. Ранняя осень.

Небо в таежном Приамурье вот уже несколько дней плакало, так нахален был стремительностью поворот лета в глубокую осень. Быстро пожелтевшие листья наперегонки стремились к земле, словно желая занять в ковровой мозаике самое почетное место. Днем душу травил непроглядный туман, а ночи становились чернее, чем квадрат Малевича под пристальным взором его почитателей.

Денис стоял на цыпочках у зарешеченного окна и упорно всматривался в краешек низкого, холодного, хмурого неба, напоминающего экран испорченного телевизора. Откуда-то издалека в камеру долетали тоскливые завывания собак, а может – кто знает? – и таежных волков. Одно грело душу – вся эта безысходная тоска уже ненадолго. Скорее бы зима. Скорее бы снег.

Каждой клеточкой усталого тела он ощущал приближение своего часа.

Когда же вновь вызовет начальник колонии?

Его взгляд при объявлении решения суда говорил красноречивее самых убедительных слов. Мол, твердил же тебе, что надеяться нечего. Словно в ускоренной киносъемке, Данист отматывал назад «кадры» из своего безрадостного, полного издевательств и злоключений лагерного бытия.

Надежда, как ни странно, забрезжила, когда колонию покинул ее бывший начальник. Вот уж с кем нельзя было найти общий язык. Дьявол во плоти. Корявый, гнилой сучок на древе развития человечества. Чего он только не придумывал, чтобы размазать зэка 1313 по бетону.

Лютую ненависть к его персоне хозяин колонии, казалось, внушил всем слоям этого своеобразного, иерархически строго выстроенного лагерного сообщества: «пацанам», «шестеркам», «козлам», «блатным» и даже ворам в законе.

Денис, конечно, понимал, что этот тип просто-напросто поставил перед собой цель ежедневно унижать именитого заключенного, дабы задушить в нем даже малый намек на человеческое достоинство. Только ошибочка вышла, гражданин начальник! Человека убить, оказывается, легче, чем растоптать личность. Не приведи господь сломаться! Тогда все! Опустят, и ты уже никогда не сможешь посмотреть в зеркало без омерзения.

Начальник. Начальник. Что же ты со мной сделал?

Хотя, понятное дело, он всего лишь попка. Москве – вот кому «спасибо» говорить надо. Местные – лишь рады стараться. Их хлебом не корми, только бы макнуть. Допустим, можно еще стерпеть, когда плановый или авральный обыск «выявлял» под матрасом неизвестно откуда взявшиеся игральные карты, пикантные журнальчики, бутыли с самогоном. Кто и когда успевал подсовывать это, Денис засечь не мог.

Куда более унизительным испытанием было для него мытье напрочь уделанных сортиров и бесконечное – «от забора и до утра» – подметание территории зоны. Но и это он, стиснув зубы, терпел. Так начальство мстило за то, что еще держался. Но даже заключение в «каменный мешок», называемый штрафным изолятором, было для опального олигарха далеко не самой изнурительной пыткой. Потому что случалось и такое, чего Данист век не забудет и, уж точно, не простит.

Началось все с того, что после очередной подставы с обыском к нему подвалил крутой, по здешним меркам, авторитет по кличке Варяг:

– Послушай, олигарх долбаный, я тебе по нашим понятиям прямым текстом выдам: братва желает знать, где твой кошель с бабками? Иначе тебе век воли не видать! Общак уважать надо! Это тебе братаны советуют.

– Ты кому советуешь, гиббон?! – неожиданно взорвался Денис, обычно с братвой державший себя осторожно. – Свою страшилку прибереги для кого другого. Привет хлопцам.

– Значит, так стал вякать? Урод. Учти, ты сам выбрал свою долю.

Это только на воле обещанного три года ждут. Это там сказки долго сказываются, а в колонии все скоро. Данист потом даже руки кусал из-за своей невыдержанности.

Дня через два, после ужина, его отволокли в туалет. Эти гады – явно с молчаливого одобрения начальства – все-таки решили «опустить» олигарха. Сами бы не посмели.

Однако, надо же такому случиться, именно в тот момент словно неожиданно разверзлись небеса. Сначала над зоной раздался пронзительный свист, а еще через несколько мгновений, буквально метрах в трехстах от места, где Денис пытался отбиться от «шестерок», громыхнул чудовищной силы взрыв. Перепуганные урки бросились врассыпную.

Он уже хотел поблагодарить Бога за чудесное избавление от позорного акта, но утром узнал, что ночью именно рядом с колонией потерпел аварию пассажирский самолет. И надо ли после этого благодарить Бога?! Тем более что только начальник колонии здесь Бог.

Через день Даниста отправили в женскую зону колоть на зиму дрова. Ну что он мог думать? Помочь женщинам – святое. Правда, несколько насторожила мимолетная встреча все с тем же Варягом.

– Что, олигарх, к бабам потопал? Давно сиськами не играл? Не упусти момента, – с кривой ухмылочкой напутствовал он. – Желаю удачи и не обделайся от счастья.

Дальнейшее превзошло голливудский фильм ужасов. Конечно, Данист и раньше слышал всякие легенды, как поступают «зонные амазонки» с попавшими к ним в руки мужиками. Но со стороны это было не очень-то и страшно.

– Глядите, кто к нам пожаловал! – приветствовал его нестройный гул бабьих голосов.

Стоило ему пройти пост, первая же встречная амазонка в ватнике не по сезону и широких галифе взвизгнула:

– Что-то хлипкий больно? Справится ли?

Опустив голову, как обиженный бычок, Данист шел в сторону хоздвора. Но добраться до места ему так и не удалось. Мгновенно слетевшие отовсюду, как мухи на мед, узницы сначала взяли очкарика-лесоруба в плотное кольцо, а затем и вовсе поволокли в ближайший сарай.

Только тогда до Дениса стал доходить истинный смысл шутки о «хлипкости».

– Что вы делаете, женщины? Не стыдно? – Еще какое-то время Денис увещевал распоясавшихся баб, судорожно сопротивляясь их попыткам сорвать одежду. Но силы были уж очень не равны. Быстро опрокинув столичного интеллигента на настил, бабы раздели его догола и связали бельевыми веревками.

Одна из наиболее крикливых, явно со знанием дела, вызвала у него эрекцию и тут же туго перехватила, как она выразилась, «муди» неизвестно откуда взявшейся шелковой тесьмой. После чего детородный орган несчастного Даниста, казалось, навечно встал колом.

– Чур, я первая! Дайте хоть раз снять сливочки. Авось забеременею, а там как повезет, – расталкивая товарок, выскочила из толпы одна деваха.

– Как же, разбежалась! Такого счастья все себе желают. Очередь занимай, а пока чеши свою мочалку, раззадоривай. Ишь, умная нашлась! Встать в строй! – резко оттолкнула незваную соперницу та, что только что лихо орудовала руками и тесемкой.