Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

Руки были под стать ногам – короткие и мощные. Пальцызавершались желтыми ногтями, выпуклыми, как черепаший панцирь. Мизинец ибезымянный палец на каждой руке срослись до средней фаланги и, объединенныеперепонкой, могли двигаться только вместе. Это (как и у его карлика, кстати)был верный признак дальнего родства с нежитью, родства древнего, жуткого, новсе же возможного. Подчеркивалось это и странной поволокой выпуклых немигающихглаз, лишенных век. Зрачок в глазах был так широк и малоподвижен, что нельзябыло угадать, на кого конкретно он устремлен, и оттого всякому непривычномусобеседнику становилось страшно.

На среднем пальце его правой руки Медузия увидела массивныйперстень. В отличие от большинства магических колец перстень ревизора былнеобычной формы и, видимо, предполагал камень или какое-то иное украшение.Однако камень почему-то отсутствовал. Без него перстень казался щербатым инеполно-увечным. Медузию, которая во всем любила завершенность и систему, это неприятновстревожило.

Ревизор подошел и остановился рядом с Сарданапалом.

«Похож на бульдога и одновременно на жабу!» – подумалТарарах.

Он заметил верно. Одутловатые щеки ревизора провисали, как убульдога, а рот казался длинным, жабьим. Покрасневшая, в мелких прожилках кожабыла медного цвета с отдельными красными точками. Медузия безошибочноопределила, что некогда эту кожу опалил жар Тартара. Никакое солнце не способнооставить такие следы.

– Добрый вечер, Сарданапал! Надеюсь, вам не пришлосьдолго меня ждать? – произнес маг негромким стершимся голосом.

– Добрый вечер, Зербаган! Ничего страшного. Посмотретьзакат со стены Тибидохса – удовольствие. Обычно мы забываем, как прекрасно небонад Буяном в этот час, – спокойно отвечал Сарданапал.

Белесые, выгоревшие в жаре Тартара брови брезгливоприподнялись.

– Вы любитель закатов, Сарданапал? Тогда вам понравитсяи северное сияние. В том месте, которое выбрали для школы мы с Бессмертником,его можно наблюдать довольно часто. Суровая красота первобытных равнин, знаетели. Внизу замерзшее болото, а над головой все так и сияет, так и сияет…

Правый ус Сарданапала рванулся к Зербагану, намереваясьщелкнуть его по носу, но немного не достал. Академик тактично сделал вид, чтоничего не произошло.

– Мне случалось бывать в тех краях летом. Меняраздражают тучи гнуса, который лезет в уши, в ноздри, в глаза, – сказалон.

– О, вы и это знаете? Ну, гнус можно и уничтожить.Существуют отличные заклинания. В конце концов, можно сотворить защитный купол.

– С таким же успехом можно сотворить среди океана иновый остров, – в тон ему отвечал Сарданапал.

Ревизор с ускользающим и где-то ехидно-сочувствующим видомпожал плечами, точно чиновник, который готовится произнести: «Мне вас жаль, норешения принимаю не я».

– Что я вижу, академик, вы как будто раздражены? Несогласны с выводами предварительной комиссии? Неужели вы считаете, чтопочтенные Тиштря, Графин Калиостров и Бессмертник Кощеев не заботятся о детях?Да будет вам известно: дети самое дорогое, что у нас есть!

– После навоза на полях!.. Почему бы не собрать всехдетей разом и не продать на колбасу? – пробурчал Тарарах, забывая о своемобещании держать себя в руках.

Едва он договорил, снизу послышался странный, крайненеприятный звук. Будто плохо закрепленное стекло задребезжало в раме. Все, неисключая Зербагана, стали с недоумением озираться, пока не поняли, что этохихикает карлик, секретарь ревизора. Увидев, что все на него уставились,секретарь смутился, ссутулился, скособочился еще больше и зажал рот ладонью.Сарданапалу стало грустно. Он подумал, что это существо не просто впало вничтожество, но стало живой иллюстрацией самого слова «ничтожество».

– Это Бобес, мой секретарь. У него странное чувствоюмора. Он начинает смеяться, когда слышит что-то грустное. Бобес, постарайтесь,чтобы мы больше о вас не вспоминали! – процедил Зербаган, отворачиваясь.

Карлик торопливо закивал, хотя хозяин явно не мог уже этоувидеть.

– Я не слышал ответа. Так почему бы не продать всехдетей на колбасу? – с вызовом повторил Тарарах, обращаясь к Зербагану.

Ревизор всем корпусом повернулся к питекантропу и посмотрелна него в упор. Тарарах приготовился бесстрашно выдержать его взгляд. Однакоэто был даже не взгляд в полном смысле этого слова. Картонная пустота глазЗербагана просто плевала ему в душу.

– У вас, господин кроманьонец, нездоровые и опасныефантазии! Особенно для педагога. Боюсь, что я вынужден буду отметить это вотчете!.. А теперь не представите ли вы меня вашим подчиненным,Сарданапал? – сказал маг, впервые соблаговолив заметить остальныхпреподавателей.

Слово «подчиненным» он выделил голосом, точно указывалкаждому его место.

– Почему бы не назвать нас сразу «рабами»? –продолжал кипеть Тарарах.

Маг пропустил эти слова мимо ушей. Медузия взяла себе назаметку, что тактика ревизора – упорно не слышать того, чего ему слышать нехочется.

– Конечно, представлю, – сказал Сарданапал, спешасгладить неловкость. – Друзья, это Зербаган! Маг пятого уровня, главаконтрольно-ревизионного совета и много еще кто… Зербаган, это Медузия, ПоклепПоклепыч, Тарарах, Великая Зуби! Еще у нас есть Безглазый Ужас, Соловей О.Разбойник, джинн Абдулла и Готфрид Бульонский, но, признаться, они сейчасзаняты. Соловей тренирует команду. Готфрид гоняет в подвалах нежить.

Ревизор укоризненно качнул набалдашником посоха, иСарданапал пожалел, что упомянул об этом.

– В подвалах Тибидохса нежить? Что я слышу? До сих пор?

– Подумаешь! На Буяне всегда было полно нежити. Иничего. Никто пока не умер, – неосторожно брякнул Тарарах.

– Вот именно, дорогой мой Растатах! Прекрасноеуточнение: пока! Нежить может погрызть детей! Такие случаи не раз бывали вистории, – нравоучительно сказал Зербаган.

– Вы имеете в виду тех детей, которые наша главнаяценность, или каких-то других, о которых я не знаю? – ехидно уточнилаВеликая Зуби.

– Именно, Мелкая Груби, именно! – подтвердилЗербаган. Он произносил слова медленно и отчетливо, точно по одной ронял наладонь монетки милостыни.

– Чтобы отгонять нежить, у нас существует Готфрид.Нежить боится его немногим меньше, чем Медузии, – сказала Зуби.

– Спящий Красавец? Хе-хе, зарекомендовавшая себяличность, нечего сказать! Кроме того, если я правильно понимаю, он ваш муж. Нетак ли? – с осведомленным прищуром спросил Зербаган.