Двадцать писем - Никита Сергеевич Дзюбенко

я встретился с отцом спустя годы, мы с ним ели, пили, и я у него забрал много одежды, много разных рубашек.

Обнимаю, твой школьник

Письмо одиннадцатое

Привет уточка

Мне кажется, устала почти от ежедневных писем, и я решил не писать утром, а написать через пару дней.

Когда я пытался уснуть, я думал о том, как мы встретимся.

Ты стоишь и с непониманием всего смотришь на меня, а я с глупой улыбкой смотрю на тебя. Подбежав к тебе, обхватываю тебя, руки положив на спину, а ты стоишь как столб в шоке от этого. Спустя пару секунд кричишь: "Отпусти меня, я тебя ненавижу!"– начинаешь бить меня. А я держу тебя, ведь знаю, что это не так. Когда бы ты успокоилась, услышала: "Я люблю тебя. Я доверяю тебе. Я верю тебя. Если ты считаешь, что я заслуживаю ударов. Я их стерплю,"– в это момент твой лоб коснется меня. И я продолжу: "Мы с тобой оба эгоисты, думаю ты не можешь себя им назвать. Но, возможно, ты скажешь, что хотела, чтобы я ушел из твоей жизни ради моего блага, что ты причиняешь боль. Но нет, единственный раз мне было больно от того что ты попросила уйти, и я ушел спустя время, я тогда поступал как не эгоист. Но мой эгоизм проявляется в этих письмах, прости!"

Мои губы коснулись твой нижней губы, ты же обняла меня, наконец. Я оцепляю со своей напряженной шеи цепочку со стрельцом, и креплю на твою шеи, которую так хочется расцеловать, но мешают волосы. Оторвавшись от тебя, я смотрю на твои губы, ты хватаешь мое лицо и пытаешься поцеловать. Оттолкнув тебя произношу:"Ты это делаешь на эмоциях. Ты так все делала со мной, а потом жалела, не хочу и в это раз так. Действовать на эмоциях это мое,"– после этих слов я поднимаю твои волосы, чтобы цепь была там, где надо и целовать было удобнее. После пары долгих поцелуев, что могли оставить след, я спустился чуть ниже ключиц, а дальше уже целовать не рискнул ведь была грудь, в это момент ты немного стонала. Затем как я смог отцепиться от твоего тела, я прошептал: "Прости, думаю мне лучше идти."

А как бы ты поступила потом, я не знаю, и не могу думать и так слишком много действий тебе навязал там. В жизни было бы более реально, ты бы кричала кто-то прибежал и мне бы набили лицо.

Так как я мечтаю, вряд ли будет, жизнь не кино, не книга, ее нельзя сделать так как ты хочешь, да можно изменить историю сняв какой-то исторический фильм или написав книгу, но Любовь нельзя, мало ее просто написать, я то знаю, писал не раз.

Вообще, что такое Любовь? Многие говорят, химия, кто-то скажет, член стоит, кто-то скажет, выдумка. Для меня любовь, чувство, мысли связанные с тобой. Все то, что меня тянет к тебя, даже ревность. Абсолютно все, что чувствую к тебе – это любовь. А если это не она и я ошибся, хрен с ним. Просто будь со мной.

Даже ревность, почему даже она? Потому что она показывает, насколько я боюсь тебя потерять. Иронично из-за нее я и потерял. А знаешь я даже ревновал тебя к твоей сестре. Я боялся тебя знакомить с друзьями, так как ревность, а вдруг они бы больше понравились или рассказали обо мне что-то не то. Хотя я сам рассказал много не того.

Прости, меня рубит в сон, очень устал, ты знаешь я могу ещё сотню любовных писем написать, но надо ли? Ты говорила слова ничего не поменяют, и как сильно я стараюсь, даже этого мало будет. Я даже не могу точно сказать будешь ли ты читать мои письма и не напрасно ли они написаны.

Люблю тебя, твой писатель

Письмо двенадцатое

Привет, кексик

Конец с любовными письмами. Думаю, тебе интересно, что тут и как. Надеюсь, ты не думаешь, что мне легко и у меня уйма времени на письма. Большинство писем я писал, вместо завтрака обеда или ужина, иногда жертвовал своим сном, но это того стоит ведь они для тебя.

Я тебе рассказывал о Пите, он вправду классный парень, рост у него примерно сто восемьдесят, имеет темные, вьющиеся волосы и усы. Ходит вечно в кровавой одежде и говорит, что это животные. Он чертовски вкусно готовит, его еда просто наслаждение, я не понимаю как его мясо всегда получает такой вкус. Я просил рецепт, а он: "это просто мясо, чтобы оно было вкусным надо быстро отрезать голову, вспороть живот, прочистить, и сразу готовить,"– надменно вечно мне говорит. Сложно представить, что он повар в столовой для больных и вроде гей, хотя, пожалуйста не окажись им.

Еще Боль рассказал мне, что первые дни, я вечно говорил с некой Айви, которая не существует. Вот он был глупый, я просто думал, что тебе написать. Так же он говорил, что я оторвал от реальности и живу в своем мире. Но он ошибается, я сейчас расскажу об этом мире, что есть. Честно, нас сложно назвать миром, мы просто этаж. Кажется, что мы в башне и этажей много. Но у нас, наверное, самый спокойный этаж, хоть и много тех, кто лезет ко мне. Но есть группа людей они отвечают за безопасность, все они называются Негатив, не знаю как нормально, но больные зовут так. Там есть Боль, мы с ним вроде сдружились, но об этом позже, Страдание, Разлука, Печаль.

Страдание – человек, что следит не только за порядком, но и за соблюдением режима. Он очень суровый такой полный крепкий мужчина, не очень общительный, сколько бы раз я не пытался с ним говорить, вечно не выходило. А ты знаешь как мне трудно, когда диалог не продолжают. Но работу он выполняет хорошо, ни разу не видел, чтобы режим не соблюдали. Но мне делает поблажки, чтобы я мог писать тебе письма, как я думаю, это по просьбе Блока. Коротко о режиме. Каждый месяц на лошадях привозят людей. И с этого момента начинается лечение. Первая неделя – работа. К примеру, я посадил деревья, яблони. Потом просто копал яму, сказали для колодца. Вторая неделя – душевные разговоры с Печалью, о ней в отдельном письме. Потом Разлука, видимо люди так сближаются с Печалью, что бояться ее потерять, а Разлука разлучает с печалью.

Я еще не общался с Разлукой. Но как я