Группа «Альфа» - Ричард Марсинко

Востоке мы наткнулись на пару дюжин секретных банковских счетов, открытых Москвой. Депонированными на них долларами, точнее швейцарскими франками, можно было пользоваться, не привлекая внимания. Таким образом, наша операция не будет стоить американскому налогоплательщику ни цента. Все наши расходы оплатит Виктор Гринков — отвратительная, беспринципная и жадная личность, практически глава русского МВД.[4]

Это были его деньги. Через закрытые каналы он неоднократно давал нам понять, что весьма расстроен «изъятием» валюты.

Председатель Крокер взял мой новый план и, надев очки, начал читать. Закончив, он задал мне полдюжины конкретных вопросов. Выслушав ответы, он попросил меня подождать в приемной, пока он позвонит по защищенной линии правительственной связи.

Через четыре минуты он приоткрыл дверь своего кабинета и пригласил меня зайти.

— В принципе, мне нравится, — сказал, улыбаясь, Крокер. — Министру обороны тоже. — Но есть один пункт, который я хотел бы изменить.

— Да, генерал? — Я приготовился принять предложения, которые могут улучшить оперативный план.

— Я хочу, чтобы вы изменили схему эвакуации после завершения основной части операции. У командира подводной лодки не должно возникнуть и самой отдаленной догадки о том, где вы были и что делали. Поэтому увеличьте расстояние до точки встречи с подлодкой миль на шестьдесят-семьдесят, а лучше бы и еще больше. Даже в том случае, если вам придется брать дополнительное топливо. Из бортового журнала подлодки нельзя будет выяснить даже приблизительно координаты того места, где эта чертова посудина пошла ко дну.

Я подумал. В его предложении был здравый смысл. Изменение плана позволяло отрицать наше участие в случившемся и оставляло командира подлодки в полном неведении.

— Будет сделано, сэр.

— Хорошо. — Он кинул мне план.

Я поймал его одной рукой. Генерал, сделав вид, как будто стреляет в меня из пистолета, произнес:

— Давай, Дик, сделай их.

Затем он сообщил условия проведения операции, которые нельзя нарушить ни в коем случае. Первый закон тайных операций: всегда есть условия, не подлежащие нарушению.

В отличие от большинства из них, эти были простыми и однозначными.

— Ты не имеешь права потерпеть провал, оставить после себя даже малейший след и попасться в руки противника, — вот что сказал с серьезным выражением лица Крокер.

Как обычно, мне не оставили возможности допустить хоть малейшую ошибку. Я должен организовать на падение на транспорт в абсолютной тайне. Я должен захватить его до того, как экипаж сможет с кем-либо связаться или просто выйти в эфир с сообщением о нападении. И я должен полностью нейтрализовать всю гребаную команду. Сегодня ночью я не собирался брать пленных.

Ах, вы шокированы! Но, запомните, война — грязное и мерзкое дело. А это, что бы вы ни думали, была война.

Однако вернемся к делу. В мою задачу входило обеспечить приводнение всей группы в десяти милях к югу от цели. Включив свой «Магеллан», я запросил соответствующую информацию. Экран засветился, но на нем ничего не появилось. Ни расстояния до цели. Ни азимута на нее. Ни широты. Ни долготы. Ничего.

Что происходит, мать твою? Я выключил и снова включил свою навигационную систему, и опять на дисплее ничего не появилось.

Разрешите мне быстро объяснить крайне паршивую ситуацию, в которой я оказался.

Поиск одиночного судна в Южно-Китайском море может представить серьезную проблему в нескольких случаях: если вы находитесь в воздухе; если все происходит ночью; если корабль пытается уйти от наблюдения; и если вы не знаете своего положения относительно цели. Надеюсь, я доходчиво объясняю?

Да, у меня был компас. Я мог определить стороны света. У меня имелся альтиметр, и я знал на какой высоте нахожусь. Но без «Магеллана», принимавшего информацию с глобальной спутниковой системы, я не мог определить своего положения относительно цели.

У моих парней также были «Магелланы». Но я не мог воспользоваться ими, так как они не были объединены в сеть. Конечно, у меня была рация, но она была упакована в нагрудную сумку. И даже если я достану ее оттуда, рации ребят находились в их нагрудных сумках, естественно, выключенными.

И вам и мне известно, что всего десять минут назад «Магеллан» был в полном порядке. Я понял, что здесь не обошлось без мистера Мэрфи.

О’кей. Давайте мыслить логически. Батареи работали, так как экран светился. Но явно не действовала антенна. Почему? Я уставился на блок и тут меня озарило. Как говорит мой старый приятель Док Тремблей, иногда у меня в голове каша вместо мозгов. Проклятая система не работала потому, что я забыл подключить к ней антенну, вмонтированную в шлем.

Я сунул руку за пазуху, вытащил соединительный провод, воткнул его в разъем и включил снова. Блеск! Экран заполнила необходимая информация. Пришло самое время расположиться поудобнее и наслаждаться полетом.

Высота шесть тысяч футов, спускаюсь через сгущающиеся облака. Кислорода хватало до пятнадцати тысяч футов, и ко времени, когда я достиг десяти тысяч, на мне начала сказываться гипоксия. Я почувствовал сонливость, замедленность реакции, в глазах все расплывалось. Это значило, что я, не совершая необходимых маневров, уводил всех нас в сторону от, правильного курса.

Я попытался совладать с собой, но безрезультатно.

Твою мать! Я резко подрифовал правую часть парашюта и начал быстро снижаться, вращаясь по часовой стрелке. За минуту я потерял полторы тысячи футов высоты. Войдя в более плотные слои атмосферы, я полностью овладел собой. Поймав восходящий поток и набрав немного высоты, я определил курсовую ошибку.

Все оказалось не столь уж и плохо. Несмотря на мой приступ гипоксии, мы, благодаря попутному ветру, оказались даже ближе к цели, чем я планировал. Прекрасно! Чем меньше нам придется идти на лодке, тем лучше для нас. Я взглянул вниз, где в миле подо мной катило волны Южно-Китайское море. Оно, как и Тихий океан, весьма непредсказуемо и может доставить вам кучу неприятностей. Даже тогда, когда вы находитесь на борту приличного судна. А наша лодка была меньше двадцати футов в длину и оснащена всего одним, правда мощным, подвесным мотором.

Свист в полотнищах моего парашюта усилился. Я вам никогда не говорил, что по характеру шума парашюта вы можете определить поведение последнего? Так вот, это возможно. Судя по звуку, мы явно входили в полосу бокового ветра.

Неожиданно меня и УБРШЛ рвануло влево, причем довольно здорово. Боковой ветер — черта лысого! Ураганный вихрь! Я схватился за стропы и фалы управления, чтобы вернуться на прежний курс. Ничего не получилось. Я повис на них всем своим весом. Опять дохлый номер. Я взглянул вверх и увидел, что одна из тринадцати ячеек парашюта-крыла сложилась.

Дело, плохо.