Король-одиночка - Анастасия Дробина

– И зачем ты с ними связался? Сколько лет уже… – Марго легла рядом. Король положил голову ей на грудь, закрыл глаза. Теплая, пахнущая морской солью ладонь погладила его по волосам. – Знаешь, что я думаю? Только не злись. Ты просто Нинку ищешь.

Тишина. Прокурор в клетке умолк, потрещав напоследок жесткими, как фанера, перьями. Потянувший сквозняк шевельнул занавеску. В саду резко, тоскливо крикнула ночная птица.

– Сдурела, мать, – сказал Король. – Где ее теперь сыщешь?

– Вот и думал бы об этом почаще. Шесть лет – не шутка. У нее свой мужик давно и семеро по лавкам где-нибудь в Виннице. У цыганья это быстро, сам знаешь. А ты все как дурак…

– Ты что, помнишь ее? – попытался он перевести разговор.

– Еще бы не помню! – фыркнула Марго. – Красота несказанная! По Привозу гоняла с голым задом!

– Ну, у меня не гоняла…

– Гоняла, гоняла! И тебя не спрашивала! Вся Одесса над тобой смеялась…

– Будя врать. – Король зевнул, закрыл глаза. – Спи давай.

Марго вздохнула, повернулась спиной. Король негромко окликнул ее – она не отозвалась. Тогда он поднялся. В темноте вышел на кухню, не спеша напился теплой воды из чайника, закурил. Сна не было.

* * *

– Уходи, – приказала Мария. С той стороны двери последовал короткий смешок. Звонок снова заверещал на всю квартиру. Мария зажала уши руками, зажмурившись, закричала:

– Убирайся! Убирайся! Уйди! Я милицию вызову!

– Снесу дверь, – предупредили снаружи. – До трех считать или до одного?

– Ой, господи… – от бессилия она разревелась. Мельком увидела себя в зеркале: встрепанную, перепуганную, с распахнувшимся на груди халатом… и застонала от ненависти к этому отражению.

– Подожди. Оденусь.

– Чего я там не видал?

И правда чего, устало подумала Мария, накидывая поверх халата вязаную шаль и кое-как прихватывая шпильками волосы. Пудриться было уже некогда. Смахнув рукавом остатки слез, она открыла дверь.

Граф вошел, как к себе домой – не спеша, уверенно. Попытался обнять Марию, но она зло вырвалась:

– Совесть у тебя есть?

– Да чего ты? – удивился он, но настаивать не стал. Тяжело опустил на пол большую, туго набитую сумку.

– Это что? Жена из дома выгнала?

– Какая жена, дура? – отмахнулся он, снимая куртку. – Свадьба через месяц только.

И не врет даже… А с чего ему врать? Все цыгане уже знают… Мария несколько раз глубоко вздохнула. Как можно спокойнее, попросила:

– Ты не ходи ко мне больше. Хватит. Зачем?

Граф будто не услышал. Подойдя к столу, тронул пальцем колоду карт, стянул платок со старинного зеркала на бронзовой ножке.

– Все гадаешь? Хорошо гаджэ платят? – не дождавшись ответа, он кивнул на телевизор под кружевной салфеткой. – Не тебя вчера показывали? «Госпожа Мария, потомственная ясновидящая…» Хорошо получилось, нашим понравилось. Белаш за рекламу платил или сама? Еще бы разок надо, так вернее.

– Еще что скажешь? – сквозь зубы спросила она.

– Принеси вина.

Мария молча ушла на кухню. Вернулась с бутылкой «Хванчкары» и стаканом.

– Выпей и уходи.

Но Граф уже сидел на тахте, расставив ноги и свободно откинувшись на стену. Взглянув на остановившуюся у стола Марию, он небрежным жестом показал: налей. Женщина, едва сдерживаясь, плеснула вина в стакан. Он выпил – не спеша, с удовольствием. Поставил стакан на пол, блаженно потянулся.

– Иди ко мне.

Секунду в комнате было тихо.

– Бэнг тут тэ лел[9], дерьмо! – тяжелая бутылка полетела прямо в голову Графа. Он едва успел уклониться, бутылка разбилась о стену, брызнув осколками и «Хванчкарой». Звон стекла смешался с истошными воплями: – Сволочь! Скотина! Сколько еще издеваться будешь? Последний стыд потерял! Тряпка я тебе? Игрушка?! Мало тебе баб твоих?! Думаешь, я не знаю, думаешь, не слышала?! Даже с цыганками совести хватает спать, как тебя только не зарезали еще! Девочку берешь, малявку берешь за себя! Тоже мучить будешь? Как меня? Ноги будешь вытирать?! Сволочь, паршивец, ненавижу тебя!

Граф вскочил. Мария опрометью кинулась из комнаты. Он догнал ее уже на лестничной клетке. Как тряпичную куклу, втащил в квартиру, ударил раз, другой, третий, швырнул на пол. Поднял рывком и снова ударил.

– Взбесилась, сука? Забыла, кто твой хозяин? Напомню!

– Ты – хозяин?! Ты дерьмо! – Мария рвалась из его рук, кусалась, несколько раз плюнула в лицо, но он, конечно же, был сильнее. Вскоре она оказалась стоящей на коленях. Намотав на руку жгут ее волос, Граф пригнул Марию к своему ботинку:

– Целуй, дрянь.

– Пусть жена твоя целует… – процедила она и лишилась сознания.

Мария очнулась на кровати. Было тихо, темно. Страшно болело все тело; кистями рук, казалось, нельзя было шевельнуть. Она сделала несколько осторожных движений. Облегченно вздохнула: не связана. А мог бы – как в тот день, когда она кинулась на него с ножом. Почти достала тогда, царапина осталась до сих пор… Постанывая, она села на кровати, ощупала лицо. Зубы, кажется, целы.

В полосе света на полу появилась тень. Граф стоял на пороге.

– Ты еще здесь?

– Я не трону… – хрипло сказал он.

– Не подходи. В окно выпрыгну.

Он послушался. Сел на пол у стены. Опустил голову.

– Я не хотел. Клянусь – не хотел… Если бы ты вопить не начала… Сто раз просил – не доводи.

– Ох, молчи… – сдавленно приказала она. Очень хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, но под рукой были только подушки, и Мария, представив себе эту месть, невольно усмехнулась. Тут же засаднило разбитые губы.

– Принеси воды.

Граф покорно вышел. Вернулся с полной банкой, полотенцем. Мария протянула руку, но он сам опустился на пол у ее ног, смочил в воде край полотенца. Она стиснула зубы, стараясь не стонать.

– Ну, вот. Все. Так лучше? – голос Графа звучал заискивающе. Мария молча отобрала у него полотенце, сама стерла с лица остатки запекшейся крови, морщась, промыла глаза. Негромко вздохнула:

– Когда ты меня в покое оставишь? Когда убьешь?

– Что ты… О чем ты… – Граф смотрел в стену. – Слушай… Прошу – поедем в Бухарест. У меня там родня, сестра замужняя. Будем жить, как раньше, там тебя не знает никто. Думаешь, мне эта свадьба нужна?

– А не нужна – зачем связался?

– Одно твое слово – ничего не будет. Опять возьму тебя.

– С ума сошел? – притворно испугалась она. – Что цыгане скажут? Граф свою шлюху из дому выгнал, а потом снова притащил? С тобой никто здороваться не будет!