Не было нам покоя - Коул Нагамацу

– Симпатично, – наконец огласил свой приговор Гэтан.

– Звучит гадко, – ответила Ноэми.

У нее промелькнула мысль, что в присутствии Линка Гэтан бы такое не говорил. Однако не успела она ощутить, что Линка здесь нет, как поняла, что это неправда. Неодобрение друга никогда не останавливало Гэтана от грубостей. Он считался роковым красавцем, но у Ноэми он вызывал лишь раздражение. Иногда она притворялась, что они незнакомы, и пыталась взглянуть на него свежим взглядом, фокусируясь на отдельных чертах. Но это не помогало.

– Кстати, – сказала она, обращаясь к Лайл, – вон там, перед Гэтаном, сидит Джонас.

– Осквернитель молока, – сообщила Лайл Тайлеру, который понятия не имел, о чем она говорит: – Темные волосы, синяя футболка?

Ноэми кивнула.

Уже разошлись слухи про новое прибавление к Шивери, «Лэмплайт» и районной школе Гэлэкси. Услышав, что Ноэми указывает на своего прославленного соседа, Гэтан над самым ухом Джонаса выпалил: «Вот этот чувак?»

Джонас обернулся на него через плечо.

– Я это не тебе, парень.

– А.

Джонас снова уткнулся в игру на телефоне.

Если что-то и могло заставить Ноэми встать на сторону Джонаса, то это был Гэтан. Пока Лайл с Тайлером трепались про то, как они провели лето, Ноэми посматривала на Гэтана с его дружком. Они развлекались тем, что зажигали и гасили спички прямо за спиной у Джонаса. Гэтан поднес горящую спичку к его уху, и сидящий рядом с Джонасом девятиклассник отодвинулся от огня.

Тайлер Олсен рассказывал, как они с семьей съездили в Йеллоустон, и Ноэми оборвала его на полуслове:

– Лайл, мне нужна твоя бутылка с водой.

Подруга без лишних расспросов протянула ей бутылку.

Осторожно пробравшись на соседний ряд, Ноэми набрала в рот воды и села рядом с Гэтаном. Он широко заулыбался, показывая белоснежные зубы. Ноэми представила, как он сидит в кресле у зубного с этим стоматологическим слюнявчиком на груди и ему чистят зубной налет. Мысль ее развлекла.

– Чем обязаны такой честью? – спросил он.

– Дай спичку.

– Зачем?

Не дожидаясь ответа, Стив передал ей спичку.

Она нахмурилась, глядя на одинокую палочку в ладони.

– Коробок мне тоже нужен.

Он уже протянул руку, но Гэтан перехватил коробок. Ноэми сжала бутылку Лайл, и бурный поток плеснулся Гэтану на руки, вымочив спички и колени его джинсов. Она собиралась отвернуть крышку и кинуть коробок прямо в бутылку, но так тоже было ничего.

– Какого хрена? – Гэтан отряхнул руки и швырнул мокрый коробок на пол. – Ну ты и зануда.

– Это всего лишь вода. Не умрешь. А в будущем постарайся не жечь спички рядом с чужими головами.

Тайлер хмыкнул у них за спиной, и Гэтан обратил на него свой ледяной взор.

– Что-то ты слишком веселый для чувака в костюме страхового агента.

Тайлер пожал плечами.

– Жаль, что не кофе. – Ноэми кивнула на бутылку.

– Да отвали ты.

Она встала и беззвучно прошептала «прости» в сторону Лайл. Джонас ничего не сказал, даже не развернулся, но она поймала его взгляд искоса.

Хотя телефон не вибрировал в сумке, Ноэми все равно решила посмотреть: вдруг таинственный собеседник решил прокомментировать случившееся. Нет, ничего. Ни одного сообщения с той последней переписки, еще до приезда Джонаса.

Она положила телефон обратно во внутренний карман сумки до того, как Лайл, Тайлер или остальные что-нибудь заметят. Физруки позвали всех в классную комнату. Джонас дожидался ее внизу у трибун, и она не стала возражать, когда он пошел рядом.

Воду в кулаке не удержать.

Мне снилось, что вода стала сочиться из земли перед нашим домом. Она ползла все ближе, пока не превратилась в озеро. Мама вышла на улицу с ведром в руках. Она наполнила его водой, но вылить ее было некуда, кроме как обратно в волны, что плескались у ее ног. Она так и сделала, словно распределить озеро по-новому значило спасти газон. Наконец, опустив ведро, мама зачерпнула воды горстями и плеснула себе в карманы.

Но даже во сне воду в кулаке не удержать. Она потекла у нее между пальцами, дождем падая на складки хлопковой юбки. Я наблюдала за мамой из окна комнаты и услышала, как за спиной в ванной что-то плеснулось о сухой борт ванны на львиных лапах. Я отошла от окна и пошла на звук.

Ванная должна была быть белой, но вместо этого стены были синими – прямо как в детстве. Из сливного отверстия ванны усами наружу вылез морской лев. Маленький, серый, он извивался, словно слизняк на садовой дорожке. Я помню, что подумала: надо же, как странно. Не то, что он родился из водопроводных труб, а что он появился так далеко от океана.

Джонаса и Ноэми определили в одну и ту же классную комнату, но посадили в разные ряды. Ноэми положила на парту раскрытый учебник, но, вместо того чтобы читать, целый урок проболтала с девушкой в клетчатом пиджаке и с каре цвета песто. Джонас не мог припомнить, чтобы кто-то на его памяти надевал в школу такие высокие шпильки, как Ноэми. Однако на ней они смотрелись органично. На каблуки она нанизала по маленькому игрушечному скунсу, и было похоже, будто у нее на ногах крошечные сиденья с карусели.

Оказалось, она учится в классе для продвинутых учеников, поэтому Джонас не видел ее все оставшееся утро. Он провел день в окружении обычных, непродвинутых учеников, которых новенький совершенно не заинтересовал. На каждом уроке Джонасу выдавали еще один учебник, и в итоге ему пришлось сходить отнести эту гору книг в шкафчик. По пути оттуда в кабинет литературы он заметил парня, который с утра жег спички за его спиной. Джонас спрятался в туалете: не хотелось снова с ним встречаться. Вода в раковине отдавала серой, но Джонас все равно умылся и пригладил пальцами волосы, чтобы не выбивались из-за ушей.

Предыдущий учебный год закончился для Джонаса кроваво, но он совсем не напрашивался на неприятности. Обычно он пытался, чтобы его не замечали вовсе – так не попадешь в беду, – но иногда люди вроде этого парня со спичками ему мешали. Когда беда сама его находила, Джонас держался до последнего. К сожалению, чем дольше он держался, тем больше нарастало напряжение.

Прошлой весной он не выдержал, и потоки гнева прорвались наружу, залив одноклассника, точно гейзер. Теперь у Джонаса не осталось сил; он чувствовал себя полузасохшим, тинистым болотом, но тычка в спину или спички за спиной могло оказаться достаточно, чтобы вода забурлила снова.

Кто знает, от чего всплывут на поверхность воспоминания, которые Джонас пытался затолкать как можно глубже? В первом классе на уроке математики одноклассник приклеил его ботинки к полу… потом один «друг» подложил ему в бутерброд дохлого кузнечика. Интересно, видят ли его новые домочадцы и одноклассники эту очевидную, жалкую истину: Джонас все еще был чувствительным, изнеженным маленьким мальчиком, который не знал, как вести себя с людьми.