Почему рассердилась кикимора? - Ольга Колпакова

Я тоже слышала про опыты индийского учёного Джагдиша Боса, которые показали: если мимозе сделать больно, она будет разворачивать листья колючей стороной к обидчику. А мимоза, сбрызнутая алкоголем, начинает беспорядочно перебирать листочками. Много писали и о других опытах: московский профессор В. Пушкин доказал, что растения чувствуют настроение человека. Рядом с радостным человеком герань тоже испытывает радость: перо энцефалографа, подключённого к растению, резко дёргается вверх. Растения общаются друг с другом. Но не словами, а с помощью грибка, который растёт на корнях и словно телеграфный провод передаёт новости от одного дерева к другому. Жираф, пожевав листья одной акации, не станет переходить к соседней, а уйдёт ужинать подальше, потому что знает: объеденное растение уже подало сигнал тревоги и соседние деревья впрыснули в листья вещества, делающие их невкусными, а то и ядовитыми. Так что смысл в том, чтобы «договориться» с деревом, прежде чем срубить его, всё же есть. И раньше люди чувствовали это интуитивно. Абхазы, чтобы не встревожить дерево, шли в лес, обернув чем-нибудь лезвие топора. Индейцы Северной Америки останавливались перед выбранным деревом и объясняли ему, почему вынуждены его срубить. А потом вдруг отбегали и рубили другое, похожее. Ботаник Уотсон смог объяснить это странное поведение после того, как узнал об эксперименте с яйцами. Оказывается, когда мы кладём в кипяток яйцо, оно каким-то образом «предупреждает» другие яйца, которые мы только собираемся варить. И те… падают в обморок. С деревьями, «узнавшими», что одно из них вот-вот лишится жизни, происходит что-то подобное. Дерево, которое «готовится» погибнуть, шлёт сигналы, после которых соседние деревья что-то меняют в себе – может быть, тоже «теряют сознание», или их успевает покинуть «дух», «душа» дерева, – и стволу уже не больно, когда его срубают. Сколько здесь ещё работы для биологов, ботаников, химиков, физиков!

Младшая открыла баночку с оладьями и принялась подкармливать Тихона. Не знаю как, но они разговаривают без слов – им даже не обязательно смотреть друг на друга. Я зря боялась, что с рождением Младшей Тихон замкнётся, будет ревновать. Пять лет разницы, но он вёл себя как самый лучший на свете старший брат – раньше меня подбегал к кроватке по ночам.

Сейчас, когда наверху у соседей начинает плакать ребёнок, я достаю беруши. Смешно: «берегите уши» – правильнее было бы назвать «бернервы». И когда я совсем ничего не слышу ушами, я начинаю слышать кожей. Как всё вокруг звучит! Прикосновение к подушке – это, оказывается, так громко! А перелистывание страниц можно сравнить с грохотом камнепада. Удивительно меняется мир, когда меняешь что-то в своих чувствах восприятия. А когда молчишь сам, долго молчишь, неделю, месяц, что-то происходит внутри: ты перестаешь трясти воздух вокруг себя и можешь наконец расслышать, что говорит тебе мир. Мир – синоним тишины. Тихон. Всё как-то срасталось, собиралось в клубок.

– Кстати, об оладушках! – Тщательно вытерев руки влажной салфеткой, тётушка присоединилась к трапезе. – Вы не забыли, что это тоже строительный материал?

Я киваю: это оладушки, блины и пироги из моих любимых колыбельных.

– Ими покрывают избушки как в русских потешках, так и в европейских сказках. Помните пряничный домик? В таких избушках живёт либо ведьма, Баба-яга, либо ёжик или мышка. С первого взгляда может показаться, что пироги, блины, оладьи – символ изобилия: как, должно быть, сытно живут в этом доме! Так-то оно так, да только сытно-то живут… мёртвые. Хозяева такой избушки не принадлежат к миру живых (в том числе и ёж с мышкой), и еда в их жилье – поминальная еда, символ смерти. С её помощью пришедший к избушке герой переходит в мир мёртвых. И только тогда обретает волшебную силу.

– А любые оладьи волшебные? – спрашивает Младшая, недоверчиво разглядывая тётушкину стряпню.

– Смотря как ты с ними поступишь. Пироги, блины, оладьи, кутья могут стать волшебными. Потому что именно эту пищу ели, поминая покойников. Для умерших оставляли еду на подоконнике (это тоже граница миров) или на кладбище. Такая совместная трапеза сближает миры. И хотя церковь не одобряет этой традиции, поминать умерших едой на кладбище принято до сих пор.

– Зато множество других традиций утеряно, – пытаюсь я вывести разговор из потустороннего русла. – Не часто современный домостроитель может выбрать место, которое ему понравилось. Деревьев, пригодных для строительства настоящей бревенчатой избы, осталось немного. А ведь для добротного просторного дома нужно больше сотни бревен.

– Раньше, – перебивает тётушка, – говорили не «брёвна», а «дерева» – отсюда и «деревня». А «срубить избу» – потому, что изба не строилась, а рубилась. Не бравшись за топор, избы не срубишь! Пилу плотники не жаловали. Ведь при рубке сосуды дерева сплющиваются, уплотняются, значит, и вода в бревно не проникнет. Пила же, напротив, открывает влаге и гнили доступ к дереву.

– Какой топор, мужчины плотничать давно разучились. – Я не могла припомнить, есть ли вообще в нашем хозяйстве топор. – Да и зачем, если всё делают специальные бригады, строительные компании.

– Поэтому будущему домовладельцу остается следовать одному, тоже древнему, но всё ещё актуальному совету, – тётушка подняла кверху палец, – не сердить строителей, пока они возводят ему дом. Удача на стройке стала заботой самих строителей, и теперь уже они подкладывают монету под первую сваю. Однако не для богатства хозяина, как велось испокон, а во избежание дополнительных финансовых издержек. Подобно давним своим предкам, они не свистят на площадке, боясь накликать ветер, который может помешать работе крана; избегают спускаться в котлован, считая, что это ускорит переход в «нижний мир». И что самое удивительное: считая все эти приметы суеверием, люди всё же продолжают их придерживаться. Так, на всякий случай…

В древности на месте постройки убивали животное: коня, петуха или курицу. Если начиналось особо важное строительство – кремль, крепость, – пожертвовать могли и человека. Зачем нужна была такая жертва? Принято считать, что это подарок богам – чтобы всё шло хорошо. Но что это за бог, который даёт счастье за курицу?

Долго размышлять на эту тему мне не пришлось: к вечеру мы были в Ишиме и, устроившись на ночлег у бывшей тётушкиной однокурсницы, принялись представлять мир глазами человека, который уверен: всё вокруг живое. Дух может поселиться в чём угодно: в дереве, в камне, в реке. Но как быть с тем, что создано не природой, а человеком?

– Наши предки считали, – рассказывала тётушка, – что дом должен был родиться, вырасти, так же как любое живое существо, и для этого нужны форма и душа. Новое ведь не может появиться из пустоты. Удивительными материалистами были наши предки! С появлением нового дома мир меняется, и эти перемены не должны нарушать существующего баланса. Дом должен занять правильное место в «этом мире» и получить покровительство «того мира». Жизненная сила, душа убитого становилась душой дома. Его тело – телом дома. От этих жертвоприношений и пошли названия частей дома, полностью соответствующие названиям частей тела человека или животного; а крыши венчались «коньками» и «петушками» – в зависимости от жертвы.