Цель неизвестна. Победителей судят потомки - Марик Лернер

Завтрак идет по давно заведенному порядку, включая поданные блюда. Без особых изысков. Обычная атмосфера домашнего круга. Когда я ем, то глух и нем — не про нас. За столом вполне можно завести разговор о политике или последних распоряжениях, касающихся армии. Просто эти темы сейчас старательно обходят.

Обмениваются репликами по поводу домашних забот, новых платьев, болезней и обсуждают последнее письмо от Ольги. Сеструха у меня путешественница. Столько лет не вылезает из-за границы, что, наверное, уже и не помнит, откуда родом. Письма, правда, исправно пишет, нас с Дуськой не забывает.

Теперь уж и не помнят многие, а отправка в Вену ее супруга Густава Армфельда с официальным поздравлением по случаю бракосочетания эрцгерцога Иосифа, будущего императора Иосифа II, было событие не рядовое. По тем временам огромный прорыв. Ольга Васильевна первая из русских дам в новом царствовании сопровождала мужа в служебном путешествии за границу. Натуральный вызов во многих отношениях.

Сам Густав швед, жена только по названию дворянка, и последний раз за границу совместно супруги из России ездили как бы не при Петре I. Такой толстый намек на возможность карьеры и подданного Швеции — уния дает тебе шанс высоко подняться, и женской эмансипации. С тех пор прошло много лет, а Армфельд так и продолжал кочевать из Копенгагена в Вену и далее в Лондон в качестве посла, ну и супруга с ним.

Очень удачный, как оказалось, выбор. Помимо знания нескольких языков и умения контактировать с самыми разными людьми, в чем я убедился, используя его в качестве ординарца в Восточной Пруссии, он реально руководствовался девизом «Meine Ehre heisst Treue!», то есть «Моя честь — это верность». Дав присягу и женившись, ставил в первую очередь интересы страны и семьи.

Я даже передал ему основные контакты с купленными газетчиками и жадными пэрами. На месте удобнее разбираться. Дипломат восемнадцатого века личность достаточно скользкая. Он вправе вербовать себе открытых сторонников и тайных осведомителей. Примеров подкупа официальных лиц самого высокого ранга несть числа. Такие вещи вообще никого не удивляют. Иным российским министрам иностранные государства до меня платили регулярно немалые суммы. Почему нельзя провернуть обратное? Еще как можно! Как минимум дважды я сумел повлиять серьезно на английскую политику, поработав с оппозицией и газетами. Денежки тамошние кадры любят ничуть не меньше всего остального человечества и родное правительство сдавали за милую душу.

— В былые времена, — со вздохом сказала Татьяна, — спектакли следовали через день: в понедельник — французская комедия, в среду — русская, в четверг — трагедия и опера. Маскарады…

— Это давно было, — включаюсь. Кажется, что-то упустил, отвлекшись.

— Да, — с грустью подтвердила свояченица, — в последний год токмо один раз спектакли давались, в четверг.

— Ну вот сейчас опять в среду, — неуверенно сказала Софья.

— Другое! Ой, ты не обижайся.

— Стоп! — в удивлении потребовал я. — Это о чем мне не доложили?

— «Гамлета принца Датского» ставят в Императорском театре, — подала голос Стеша.

— Софьи перевод?

— Ну да.

В 1745 году Сумароков впервые напечатал свой вариант «Гамлета» в стихах. Проблема одна: в его переложении пьеса мало походила на Шекспира. Тот, собственно, и сам не стеснялся перелицовывать чужие идеи и сюжеты, но слово «перевод» к чему-то обязывает. А тут в пьесе появились дополнительные персонажи. Конец трагедии счастливый — Гамлет и Офелия живы. Короче, бред.

Уж на что не люблю Тредиаковского, однако с ним согласен в критике в данном случае. Тот считал недопустимым перевод не с английского оригинала, написанного белым стихом, а с французского изложения в прозе. А уж превращение трагедии в комедию и вовсе ни в какие ворота. Имел несчастье высказаться как-то за столом по этому поводу. Обычно в литературные разборки не лезу, но тогда по мне в очередной раз проехались по поводу моих словесных трудов.

Точнее, в связи с очередным изменением английской политики Анне Карловне втемяшилось подколоть тамошний двор. В результате я создал пьесу из тамошней жизни. Попутно зацепив не только Англию, но и почитателей «голубой крови». «Пигмалиона» я не читал и даже фильма не видел. Зато мюзикл «Моя прекрасная леди» посещал. Еще в школе водили. Первый и единственный раз. Не знаю, что нашей «англичанке» стукнуло.

В результате стихов, естественно, в памяти не осталось, зато сюжет вполне сохранился, с немалыми подробностями. Чем я не Шекспир, обирать других? Скандал вышел знатный, когда в Париже пьесу поставили. Больше сотни раз шло представление. Мне, разумеется, шиш, но я не претендовал на золото. Что просили, то и подсунул через Голландию. Авторство уже задним числом всплыло.

Софья сделала неожиданные выводы из этой истории и моих слов. Взялась за английский язык всерьез. Современные барышни знают по три-четыре языка и зубрят изящные манеры параллельно с игрой на музыкальных инструментах. В один прекрасный день принесла для ознакомления и посоветоваться «Макбета» на русском в стихах. Ничего такого от нее не ждал. Убила наповал. То ли от меня, то ли от отца достались неплохие литературные способности. Действительно сумела, не ломая пьесу, передать всю красоту сюжета сочным родным языком. Я даже не посмел редактировать. Так, указал на несколько мелких погрешностей и похвалил в обалдении.

На сегодняшний день у нее взяли для постановки в профессиональных театрах «Ромео и Джульетту», «Отелло», «Короля Лира», «Макбета», «Укрощение строптивой». А еще я подсунул Киплинга. Сказки про Маугли и прочих слонов с леопардами когда-то напечатал в детском приложении к «Ведомостям». А вот стихи не рискнул. Адекватно перевести с английского не смог бы, а учил в школе именно на языке острова. Еще в первый год переноса записал, пока не выветрилось из памяти. Теперь выдал якобы за слышанное от моряка из Великобритании. Даже имя правильно указал.

Получил в лучшем виде целый тематический сборник, который, напечатав в типографии, пустил в продажу. И про бремя белых, и про солдат, и баллада о Западе и Востоке, и про службу королеве. Много разных. Сам не ожидал, что столько вспомню. И частенько созвучно нынешним временам. Да что там, в любом столетии остается неизменным: падальщики могут пожирать плоть, но им не под силу испортить репутацию. Этим обеспокоены лишь люди.

Теперь еще и Гамлет. И ей всего восемнадцатый год. Хвала всем богам, перестали в пятнадцать отдавать замуж, а то вообще бы сломалась влюбленная дурочка. И ведь неплохие мозги и художественный вкус имеет. Глядишь, меня обставит, причем благодаря своему труду, а не заимствованным стихам и басням.

— А надо ли? — спрашиваю. — Сейчас не столько о пиесе говорить станут, сколько о Софье лично и ее разводе…

Женский коллектив уставился на меня с негодованием.

— Императорский театр — это высшее признание!

— Они договаривались о постановке задолго до этого сего прискорбного происшествия!

— Да пусть болтают! Не собираюсь прятаться от общества!