С именем ветра - Хельга Петерсон

Он поднялся и запустил руку под диван. Оттуда Шейн вытянул колоду карт, на лице его застыл триумф, он снова упал на прежнее место.

— Я знал, что оставил их где-то здесь. Ты точно не умеешь играть? У тебя же трое братьев, как они допустили пробел в твоем образовании?

Я играла, когда мне было лет десять.

— Тогда смотри. Начнем с простого.

И много ты знаешь игр?

— Не особо. Не перебивай, — строго отчитал Шейн. Мистраль закатила глаза. — Игра «Двадцать одно». Мы берем себе по две карты, в сумме должно получиться двадцать одно очко. Если тебе не хватает, вытягиваешь еще карту, и так до тех пор, пока не наберешь нужное количество очков. Победит тот, кто первый наберет двадцать одно или максимально близкое число. Если ты набираешь слишком много, то проигрываешь.

Это же детский сад. Игра может закончиться уже после первого хода.

— Давай, тяни две карты. Проигравший рассказывает что-то о себе.

Бред. Я могу рассказать, что у меня голубые глаза.

— Аквамариновые, — машинально поправил Шейн, вытягивая себе карты. Когда Мира не шелохнулась, он посмотрел на нее и поймал удивленный взгляд. — Что? Они не голубые, а аквамариновые. И нельзя сообщать очевидные факты. Я могу усложнить, и тогда проигравший будет обязан ответить на любой вопрос, но зная тебя, не рискну. Ты можешь опять напустить на себя загадочный вид и удрать в свою нору.

Мистраль скривилась и осмотрела беспорядок в комнате.

Мне кажется, это ты живешь в норе.

— Не буду спорить. Я заплатил за месяц и имею право, — пожал плечами Шейн.

Они начали играть. Первая партия закончилась уже через минуту победой Миры. Шейн сообщил, что носки-Рудольфы подарила ему бабуля на Рождество два года назад, и он даже не подозревал, что они когда-то пригодятся. Продолжая игру, они смеялись и кидались картами друг в друга.

— Ты даже смеешься странно, — заметил Шейн, и, осмелев, добавил, — Ты вроде смеешься, но звук при этом выключен. Это как-то жутко.

И ему в лицо прилетела диванная подушка.

Следующие три партии Шейн так же проиграл. Выяснилось, что

a. за первые две свои книги он получил больше трехсот тысяч фунтов.

b. правая рука у него забита замысловатым узором из геометрических фигур и линий. Шейн это продемонстрировал, сняв свитер и оставшись в майке. Мира нервно сглотнула.

c. татуировка была ошибкой, это Шейн понял в двадцать три года, когда пытался устроиться на работу в офис.

Возможно, дело в глинтвейне, который Шейн периодически подливал в кружки, но в дальнейшем у Миры началась черная полоса. Если бы они играли на деньги, то Мистраль пришлось бы заложить свою любимую квартиру. Она все строчила и строчила сообщения. Про эксцентричную маму, которая дождалась восемнадцатого дня рождения дочери, заявила, что она выполнила свой воспитательный долг, и укатила в путешествие по Франции. Там вдруг влюбилась, вышла замуж, и сейчас периодически звонила по скайпу, загоревшая и цветущая. Мира писала про детство девчонки сорванца, про шрам на затылке от падения с дерева. Писала про занятия музыкой и танцами в школе. И про волосы, которые не отрезала, потому что без них ее бы чаще принимали за мальчика-подростка.

Мира написала про Гаррета, Рэннальфа и Идена.

Гаррет самый старший. Ему тридцать шесть лет. Он ответственный, с холодной головой, спокойный. Всегда сдержанный. Возможно, поэтому его жена ушла, оставив ему сына. Глядя на Гаррета никто не осмеливался называть его Гарри. Такое позволяла себе только мама, но она ведь видела его голым…

Рэннальфу тридцать три, он обаятельный, легкий, подвижный. Настоящий лихой красавчик. Девушки просто тают как масло рядом с ним. Они начинают нервно хихикать и вообще ведут себя, как дуры. Но Ральфу это на руку. Неизвестно, сколько подружек у него было, но число, наверное, приближается к сотне.

Иден, двадцать девять. Кандидат в мастера спорта по муай-тай. Высокий и напоминает шкаф, зато с тонкой душевной организацией. Играет на скрипке, снимает котят с деревьев, спасает дам в беде. Дамы не против.

Когда Шейн в очередной раз вернулся из кухни с глинтвейном, он обнаружил Миледи спокойно спящей, колода карт рассыпалась по полу. Шейн укрыл девушку упавшим пледом, а сам сел в кресло, намереваясь поработать.

Проснулся он рано утром, сидя в том же кресле. Огонь в камине давно погас, на Шейне был тот самый плед, который вечером был на Миледи. Самой ее на диване уже не было.

Наступил день звонка издателю, пришло время сделать вылазку из дома. Шейну абсолютно не хотелось этого делать. Несмотря на то, что он уже шесть дней писал книгу с небольшими перерывами на еду и отдых, докладывать об этом было рано. Книга получалась какой-то личной, а Майкл наверняка потребует показать первые главы. Ему нравится таким образом на корню рубить некоторые идеи своих авторов.

Но, тем не менее, отчитаться было нужно. Майкл терял терпение, это было страшно неприятно. Гнев Майкла еще ни разу не был направлен на Шейна, но другие писатели имели счастье испытать его на себе. Шейн не желал оказаться на их месте.

Шейн уже привык считать свинцовое небо неотъемлемой частью Корнуолла, но сегодня неожиданно выглянуло солнце и разрушило стереотип. Намного теплее от этого не стало, однако прогулка на продуваемый всеми ветрами утес уже не казалась такой неудачной идеей. А если ему еще удастся не поссориться с Майклом, или, что еще лучше, нарваться на голосовую почту, этот день можно будет считать идеальным. Вряд ли, конечно, Шейну так повезет.

Постояв немного на пляже, Шейн нехотя побрел в сторону тропы. У подножья утеса что-то заставило его развернуться и взглянуть на соседский дом, и в следующую минуту он уже стоял на крыльце и стучал в дверь. Миледи не открывала. Шейн хотел без спроса войти, но в последнюю секунду отдернул руку от дверной ручки: не настолько хорошо они знакомы. И он снова постучал, и снова не дождался ответа.

Когда Шейн уже собрался уходить, дверь тихонько скрипнула, но на пороге никого не оказалось. В пустом проеме возникла голая рука и поманила Шейна внутрь. Это напоминало сценарий фильма ужасов. Шейн ухмыльнулся своей глупой мысли и вошел внутрь. Дверь у него за спиной мгновенно захлопнулась, за ней стояла Миледи, в джинсах с расстегнутым ремнем, майке без рукавов и босиком. В руках у нее было полотенце, которым она отжимала мокрые волосы. Шейн немного смутился. Не то чтобы он ни разу не видел привлекательных девушек после душа. Видел, конечно. Просто… просто он и сам не мог себе объяснить свою реакцию.

— Прости, — пробормотал он, не отводя взгляд от ее длинных мокрых волос, которые то исчезали в полотенце, то снова падали темной волной. — Я должен был написать.

Миледи отмахнулась от него и прошлепала босыми ногами в сторону ванной комнаты. Шейн машинально поплелся за ней, теперь его взгляд был прикован к ее маленьким ступням. Есть что-то завораживающее в женских босых ножках. Шейн настолько углубился в это зрелище, что практически получил по носу с шумом закрывшейся дверью ванной. Только тогда он очнулся и, пройдя в гостиную, сел на диван. Он вообще-то не собирался тут оказаться. Неведомая сила потянула его к этому дому. Звонок Майклу был настолько неприятной перспективой, что Шейну нужна была моральная поддержка.