Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

Свернув на Кингс-Кросс-роуд, она увидела перед собой двух подростков, одетых в мешковатые джинсы и толстовки с капюшоном. Один из них что-то сказал, но что именно, она не поняла. Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд.

Ну и глупо, сказала она себе. Ты глупо поступила. Одно из правил прогулок по Лондону звучит так: нельзя вступать в контакт глазами. Это вызов. На сей раз он уступил, но сапер ошибается лишь однажды.

Почти машинально Фрида свернула на дорожку, которая уходила от главной дороги, затем возвращалась к ней и снова уходила в сторону. Для большинства тех, кто здесь работал или просто проезжал мимо, это был просто один из уродливых и ничем не примечательных районов Лондона: офисные здания, жилые многоэтажки, железнодорожная выемка. Но Фрида сейчас двигалась вдоль старого русла реки. Ее всегда тянуло к нему. Когда-то река текла через поля и сады и впадала в Темзу. На ее берегу отдыхали, купались, ловили рыбу. Что бы они подумали, те мужчины и женщины, сидевшие у реки летним вечером, болтая в воде ногами, если бы могли заглянуть в будущее? Река превратилась в свалку, в сточную канаву, ров, забитый испражнениями, трупами животных и предметами, на дальнейшую судьбу которых людям просто наплевать. В конце концов ее застроили и позабыли. Как можно позабыть о реке? Двигаясь вдоль старого русла, Фрида всегда останавливалась у решетки, где все еще можно было расслышать плеск воды внизу, приглушенный, словно отдаленное эхо. А покинув это место, можно было продолжать идти тем же путем, прямо между крутыми берегами. Даже названия улочек напоминали о старых причалах, где разгружались баржи, а до того зеленели склоны, на которых можно было посидеть и полюбоваться кристально чистой водой, текущей к Темзе. В этом и заключается суть Лондона. Одни объекты строят на месте других, им на смену приходят третьи, и о каждом из них со временем забывают; но каким-то непостижимым образом все они оставляют после себя тонкий след, пусть это всего лишь плеск воды под решеткой.

То, что город прикрывает значительную часть своего прошлого, – это проклятие или единственная возможность выжить? Как-то раз ей приснился сон: все мосты, здания и дороги в Лондоне разрушили и срыли, снова открыв взорам текущие под улицами реки. Но был ли в этом смысл? Возможно, им даже лучше оставаться такими: потайными, незамеченными, таинственными.

Дойдя до Темзы, Фрида, как всегда, наклонилась с моста к воде. Крайне редко ей удавалось рассмотреть то место, где из смехотворно крошечной трубы вытекала могучая река, а сейчас было темно хоть глаз выколи. Даже плеска волн не доносилось до моста. Здесь, у реки, немилосердно дул южный ветер, но он оказался неожиданно теплым. Как странно и необычно для темной ноябрьской ночи! Фрида посмотрела на часы: еще даже четырех нет. Куда же теперь идти? К Ист-Энду или Вест-Энду? Она сделала выбор в пользу последнего, перешла реку и двинулась вверх по течению. Сейчас она наконец-то почувствовала усталость, и остаток путешествия промелькнул как в тумане: мост, правительственные здания, парки, великолепные площади, переход через Оксфорд-стрит, – и когда она почувствовала под ногами привычную булыжную мостовую перед домом, было еще так темно, что она с большим трудом нащупала ключом замочную скважину.

Кэрри увидела его издалека: в сгущающихся сумерках он шел к ней по траве, взрывая ногами слежавшиеся прелые листья, втянув голову в плечи и засунув руки в карманы. Он ее не видел. Он смотрел в землю в паре шагов перед собой и двигался тяжело и медленно, словно человек, только вынырнувший из глубокого сна, а потому вялый и еще не полностью совладавший с дремотой. Или с кошмарами, подумала она, глядя на мужа. Он поднял голову и просиял, даже пошел быстрее.

– Спасибо, что пришла.

Она взяла его под руку.

– Что стряслось, Алан?

– Просто мне нужно было уйти с работы. Больше не мог там находиться.

– Что-то случилось?

Он пожал плечами и наклонил голову набок. Он до сих пор похож на мальчишку, подумала она, несмотря на преждевременную седину. В нем сохранились детская робость и чистота; все его чувства, все мысли можно было прочесть по лицу. Окружающие часто считали, что он растерялся, и спешили защитить его – особенно женщины. Да и сама она стремилась защитить его, за исключением тех случаев, когда уже она нуждалась в его защите, и тогда нежность к нему сменялась раздражением и усталостью.

– Понедельник – день тяжелый, – нарочито легкомысленно заметила она. – Особенно в ноябре, когда с неба начинает срываться дождь.

– Мне нужно было увидеть тебя.

Она потащила его по аллее. Они так часто ходили по этому маршруту, что ноги, казалось, сами находят дорогу. Темнело. Они прошли мимо детской площадки. Она отвела взгляд – в последнее время это вошло у нее в привычку, – но там никого не было, если не считать пары голубей, клюющих прорезиненный асфальт. К центральной аллее, мимо эстрады. Когда-то, много лет тому назад, они устроили здесь пикник – по какой-то непонятной причине он просто врезался ей в память. Была весна, один из первых по-настоящему теплых деньков, и они ели пирог со свининой, пили теплое пиво из бутылок и смотрели, как по траве бегают дети, спотыкаясь о собственные тени. Она помнила, как лежала на спине, положив голову ему на колени, и как он убирал волосы у нее с лица и говорил, что она для него – целый мир. Он никогда не был склонен произносить красивые фразы, так что, наверное, именно потому она так хорошо и запомнила тот день.

Они перешли через гребень холма и направились к прудам. Иногда они брали с собой хлеб и кормили уток, хотя, конечно, такое занятие не для взрослых людей. В конце концов уток прогнали канадские казарки, которые надували грудь, вытягивали шеи и бросались на всех подряд.

– А давай, – предложила она, – заведем собаку.

– Ты никогда раньше об этом не заговаривала.

– Кокер-спаниеля. Он небольшой, но и не слишком маленький, и шуму от него немного. Хочешь поговорить о том, что ты чувствуешь?

– Если ты хочешь собаку, то я не против. Может, сделаем себе такой подарок на Рождество? – Он явно старался проявить интерес к этой теме.

– Что, вот так сразу?

– Ну ты же сказала, что хочешь кокер-спаниеля? Ладно.

– Да я просто так подумала.

– Давай придумаем, как назовем его. Кого ты хочешь, мальчика? Пусть будет Билли. Или Фредди. Или Джо.

– Я вовсе не это имела в виду. Наверное, не стоило поднимать эту тему.

– Извини, это я виноват. Я не…

Он не договорил. Он просто не мог придумать, что же это было, чего он «не».

– Может, лучше скажешь, что случилось?

– Да ничего не случилось. Не могу объяснить.

Они снова оказались рядом с детской площадкой, словно их притянуло туда магнитом. Качели и карусель стояли пустые. Алан замер. Он высвободил руку, за которую держалась жена, и вцепился в перила. Постоял так несколько минут, не шевелясь. Затем прижал ладонь к груди.