Одна жажда на двоих - Ева Ночь

Так пролетели пять лет — прошуршали велосипедными шинами, отзвенели школьными звонками, отгремели первыми запретными бунтами, когда пиво исподтишка пили и сигареты на вкус пробовали; когда ловили заинтересованные взгляды девчонок, хоть к тому времени — Стефан это понимал — ничего особенного ни он, ни Влад из себя не представляли.

К четырнадцати Влад наконец-то вытянулся. Два дрища без мускулов, хоть и пытались их нарастить, в секцию спортивную ходили, осваивая азы восточных единоборств. Это тогда было модно.

Они чем-то неуловимо походили друг на друга. Может, это дружба их такими сделала. Одинаковые причёски с непокорными чубами — у Влада тоже слегка волосы вились, не так сильно, как у Стефана, но всё же. Почти одинаковое телосложение — худые и длинноногие. Только у Стефана глаза серые, а у Влада — карие, но кто на это внимание тогда обращал? Их нередко считали братьями, а они этим гордились.

Детство кончилось внезапно. Стефану тогда исполнилось тринадцать. Сегодня ему вполовину больше, но то лето он до сих пор не мог вспоминать без содрогания.

То, что он остался жить — чистая случайность. А может, воля судьбы, как позже уговаривала его Тильда — жена его дяди, двоюродного брата по отцу.

Стефан остался жив только благодаря Владу. Это он утянул его в тот роковой вечер из дома. Это он задержал его до глубокой ночи.

Они такие вылазки проделывали неоднократно. И Стефану иногда перепадало на «орехи». Та незапланированная дерзкая вылазка сохранила ему жизнь, а мать и отец погибли.

Это он, убегая, снял сигнализацию, чтобы благополучно вернуться назад и никого не потревожить. За это Стефан винил себя долгие годы. Изматывал отчаянием, проигрывал разные варианты. Позже понял: это было не простое ограбление, как потом выставили зверское убийство Нейманов, а хорошо спланированная операция.

Евгений Нейман, его отец, кому-то перешёл дорогу и за это поплатился жизнью. Вместе с ним порешили охрану и его жену — мать Стефана.

Она была ещё жива, когда он вернулся. Умерла буквально у него на руках. Умерла с улыбкой на губах.

— Ничего, сынок, главное — ты жив, — прошептала мама, прежде чем впасть в беспамятство. Это были её последние слова. Больше она в сознание не приходила и скончалась тихо уже в больнице. Но для Стефана она умерла там, в большой гостиной, рядом с тяжёлыми гобеленовыми портьерами, где он сидел и держал её голову на коленях, прикасался руками, пытаясь оттереть кровь с её лица.

Он сам вызвал «скорую» и полицию. Как — не помнил. Всё, что случилось после маминой улыбки, погрузилось во тьму, словно занавес упал.

Стефану было тринадцать, а поэтому его, как вещь, отдали дядьке по отцу — малознакомому типу, которого он почти не знал. Два года кошмара, чужой дом, другая школа… Он как-то жил и даже учился, но то время почти не осталось в памяти.

Они с Владом даже не успели попрощаться — так всё по-дурацки тогда получилось… Влада к нему не пускали родители, а Стефану было не до друга. Он тогда себя почти не помнил. Расстались резко, на годы.

Кажется, Влад пытался звонить поначалу. А потом Стефан сменил номер телефона — не мог погружаться в прошлое. Хотел вырезать этот период жизни из себя, вырвать с мясом, чтобы хоть немного притушить ту боль, что терзала его день и ночь, не давала покоя, грызла изнутри. Боль и чувство вины.

Он начал оттаивать и приходить в себя, когда его забрала Тильда — Матильда Эдуардовна Нейман, жена двоюродного брата его отца.

Это было начало эпохи Возрождения, когда Стефан принял жизнь, но не смирился с потерей. Когда понял, как жить дальше и что делать. Когда наконец-то обрёл цель: найти того, кто стоял за смертью его родителей.

К тому времени он уже понимал: это было заказное убийство.

Кому-то Евгений Нейман крупно насолил, и Стефан решил узнать имя заказчика во что бы то ни стало.

Если бы сейчас кто-то свыше позволил ему повернуть время вспять, он бы сто раз подумал: так ли сладка месть? Но тогда он этим горел и жил.

В двадцать один легко отправлять людей «на плаху». И он сделал это тогда без сожаления, считая, что поступает правильно.

Он убил отца Влада — Георгия Астафьева.

Не своими руками, конечно. Но «автокатастрофу» продумал до мелочей. И в «кустах» сидел, наблюдая, как погибает «враг».

После такого внутри — выжженная до основания пустыня. Земля, где не растут даже колючки. И чувство, что он чего-то не углядел, что-то пропустил. Но в то время Стефан уже научился вовсю пользоваться собственными гениальными мозгами и чувствами — теми, что ещё остались. Порывистый впечатлительный юноша давно умер в нём. А взамен появился Стефан Нейман — холодный сукин сын, не знающий жалости и поражений.

А где-то через полгода после гибели Астафьева-старшего судьба снова свела его с Владом.

Это было как возвращение в прошлое. В те времена, когда была крепка и абсолютна их дружба.

Стефан не верил в предрассудки, в разговоры про «яблочко от яблоньки» и точно знал: в том, что случилось с его семьёй, Влад не виноват и не отвечает за отца.

Влад был осколком его хорошего прошлого. А то, что они снова встретились, столкнулись, Стефан считал хорошим знаком.

Может, они смогли бы быть ещё ближе, если бы не одно большое жирное «но». Тайна, которую Стефан не собирался открывать другу. Он бы не отказался сейчас получить небольшую амнезию — белое пятно в голове, что навсегда скрыло бы то, что случилось пять лет назад. Но изменить ничего нельзя, а поэтому нужно просто идти дальше и жить.

Со временем их пути разойдутся. И, может, это к лучшему.

Нужно отпустить прошлое. Примириться с тем, что случилось. Спрятать подальше тайны и засыпать их толстым слоем пепла. Начать жизнь с чистого листа.

Стефан наконец-то встряхивает с себя оцепенение, отгоняет тени фантомной боли и пытается увидеть свет внутри себя. Тут же перед глазами всплывает тонкий образ. Пушистые волосы, подсвеченные солнцем. У Элины, когда она стоит у окна, есть это — мягкое свечение, что делает её хрупко-прекрасной, немного неземной.

Пухлые губы, невинный взгляд, идеальное тело. Всё это теперь принадлежит ему, Стефану. И ради этой девочки он готов разогнать демонов в своей душе. Там теперь поселилась она, его Элина.

Он заводит мотор и несётся сквозь ночь. К дому, где его ждут. К обители, где поселилось его настоящее и будущее.

Стефан звонит в дверь, досадуя, что не может войти тихо. Даже если Элина спит, он бы просто полюбовался ею. Но у него нет ключей.

Квартиру снимал он, но Элина не любовница и не содержанка. Он не мог к ней вламываться, как хозяин. Только если она сама захочет. По-другому не будет.

Она открывает дверь, и Стефана омывает синь её доверчивой радости. Ждала. И снова он ощущает, как внутри разливается тёплое море чувств, о которых он даже и не подозревал.