Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

Лида устало прикрыла глаза. Иногда на репетициях или записях«Деревеньки» ей казалось, что она находится в сумасшедшем доме. Актеры вообщенарод своеобразный, суматошный и сумбурный, а эти ребята были в большинствесвоем пока еще студентами театрального училища, безумно счастливыми оттого, чтоих выбрали сниматься в самой любимой, самой рейтинговой передаче канала «ОкоВолги» – «Деревенька». Это было любимое дитя Лиды Погодиной – некий развеселыйкапустник по мотивам мифологических баек о всяких там чертях, водяных,русалках, леших, банниках, овинниках, домовых, дворовых, сарайниках,амбарниках, степовых, полевых, межевичках, луговичках, полудницах, кладовиках,блудах, манилах, уводилах, белых бабах, белых змеях и прочих «вторых», какназывала эту таинственную братию русская демонология. Режиссер Саныч – его насамом деле звали Александром Александровичем Лаврентьевым – был сыном Лидинойнаучной руководительницы по защите диссертации, знакомился с материалом, чтоназывается, из первых рук и еще два года назад, когда Лида защищалась, взял снее страшную клятву, что когда-нибудь она напишет для телевидения такойфольклорный сериал. Лида, конечно, слово дала – ну кто станет ссориться с сыномсвоего научного руководителя?! – но заниматься ничем таким не собиралась.Деньги ей были особо не нужны, а связываться с психдомом под названием «Студиятелевидения» было страшновато. Однако после того, что испытала Лида зимойпрошлого года, ею овладела такая чудовищная депрессия, что надо было искатьхоть какое-то средство, чтобы прийти в себя и зацепиться за жизнь. Она самаказалась себе живущей в психушке, причем не в общей палате, а в карцере дляособо нервных больных! И тогда на помощь пришли эти обожаемые ею существа,которые, как известно, населяли раньше каждый лес, каждый водоем, каждоеподворье и каждое поле. Раньше – когда в них верили. Ну а как верить перестали– все они и вывелись.

С первых же выпусков «Деревенька» обрела поразительную популярность.Она успешно конкурировала не только с самыми забойными передачами местных,нижегородских, телеканалов вроде «Воскресной гостиной», «Автостопа», «Чудаковна букву М», «Действующих лиц», но порою затмевала по популярности дажеобщероссийский «Городок». А в области, согласно опросам, вообще ничего несмотрели в то время, когда по «ОВ» шла «Деревенька». Ее героям –вышеперечисленным «вторым» – приходили пачки писем! Зрители от мала до великапочему-то принимали их всерьез. Совершенно как популярных певцов илителевизионных ведущих. Им объяснялись в любви, у них спрашивали житейскихсоветов, их звали в гости куда-нибудь в Сеченово, Васильсурск или в Курмыш. ИЛида начала надеяться, что с ее помощью, а также с помощью неугомонного Саныча,конечно, и всех этих психов из театрального училища «вторые» начнутвозрождаться из небытия и потихоньку заселять родимую землю.

Живут же в Западной Европе добрые духи природы – эльфы, феии злые карлики, стерегущие сокровища, гномы и кобольды! А на Олимпе, говорят,до сих пор иногда слышна поступь бессмертных богов. Так почему бы не ожить тем,кто веками подкреплял знаменитое русское двоеверие?!

– Лида, ты что, спишь? – заорал экспансивный Саныч. – Я тебявторой раз спрашиваю: может, лучше Марютка еще раз уронит спицу – чтобыудостовериться в том, что видела?

Ответить Лида не успела – в студии внезапно погас свет, и совторого этажа, с пульта, донесся голос ассистента режиссера, который размечалрасстановку камер и монтаж кадров, пока Саныч прогонял сцены с актерами:

– Ребята, давайте прервемся на минуту! Посмотрите, что гонятпо шестому каналу!

На студийных мониторах, на которых только что мелькалаучиненная Санычем разноцветная фольклорная суета, появилось худое черноусоелицо с возбужденно, как бы даже не в лад мигающими глазами. Это был лучшийрепортер канала «Дубль В», а может, и всего Нижнего Новгорода, ведущий передачи«Трудный итог». Звали парня Владимир, чаще – Вовочка, за пристрастие канекдотам про этого всенародно любимого аморального дебила, ну а фамилия его(репортера, конечно, а не дебила!), словно по заказу, была Мигало. С другойстороны, если есть на свете фехтовальщик Кровопусков, почему не существоватьчеловеку с лицевым нервным тиком по фамилии Мигало?

При виде туго обтянутого кожей лица Вовочки, имеющего наплохо настроенном мониторе несколько лиловатый, словно бы трупный оттенок, Лидузамутило. Почудилось: вокруг снова расползся запах нашатыря, которым ееприводила в чувство Клавдия Васильевна. Именно она вызвала милицию и «Скорую» ксоседям, почуяв неладное. Но, конечно, не ее вина была, что кто-то из этих двухслужб находился на прикорме у телевизионной программы «Трудный итог», а потомунемедленно звякнул Мигало о трагическом случае на улице Полтавской. И поэтомуноздря в ноздрю с врачами и милицией (обе бригады появились в семнадцатойквартире практически одновременно) возник здесь и вертлявый усач с микрофоном взубах, а при нем – толстый крепкий парниша с глазами истинноготелеоператора-репортера: они, чудилось, видели все происходящее и спереди, ислева, и справа, а порою даже и сзади, такими швыдкими были, и вообще,создавалось впечатление, что глаза эти обладали способностью вращаться ворбитах и поворачиваться радужкой внутрь. Что и говорить, в «Трудном итоге»работали крутые, безочарованные профессионалы, видевшие-перевидевшие все насвете. И первым проявлением этого профессионализма у них было то, что Мигало кмоменту прибытия на место съемки совершенно непостижимым образом успевалвызнать всю подноготную о жертвах того или иного преступления, о VIP-персонах,влипших в скандал, – словом, обо всем происшедшем. Рассказывали, что он не рази не два вычислял преступников даже раньше компетентных органов, в процессеведения репортажа! Но отнюдь не получал за это благодарность в приказе покомпании «Дубль В» вместе с именными часами от начальника нижегородского УВД,потому что у Мигало что было в уме, то и на языке, и эти самые преступникиуспевали сделать очень длинные ноги, загодя во всеуслышанье предупрежденныеболтуном-профессионалом. Однако это ничему не научило Мигало и егоосведомителей, а потому он продолжал являться в самых неожиданных местах с внезапностьюстихийного бедствия и, возбужденно дергаясь всем лицом, мгновенно начиналрепортаж. Пожалуй, Лида очнулась именно от звука его голоса, а не от запаханашатыря. Очнуться-то она очнулась, но головы с толстых, уютных колен КлавдииВасильевны поднять пока не могла. Лежала, изредка смахивая набегающие слезы,собираясь с силами, чтобы встать, и волей-неволей слушала напористый голосВовочки Мигало: