Закон семи - Татьяна Полякова

И сквозь сумрак дождя Костя разглядел крохотный огонекзажженной лампады перед иконой Спасителя, что висела над воротами монастыря.Измученная лошадь, почуяв жилье, пошла веселее, и вскоре Костя оказался передогромными белеными стенами. Деревянная калитка, обитая железом, была заперта,пришлось долго стучать, прежде чем старый монах открыл ее и, бормоча что-тосебе под нос, проводил прибывших чиновников к настоятелю. До той поры Костеникогда не доводилось бывать в таком месте, особо верующим он себя не считал,хотя каждое воскресенье отстаивал обедню. Монастырь буквально потряс его.Обитель возвели в семнадцатом веке на том же самом месте, где ранее уже былмонастырь, но сгорел за двенадцать лет до этого.

Сквозь пелену дождя Костя успел разглядеть величественныйхрам и колокольню. Прибывшие прошли в келейный корпус и длинным коридоромпроследовали к покоям настоятеля. Костю охватило странное чувство: тревога,беспокойство? Близость к чему-то такому, чему он не мог подобрать названия. Не такон представлял себе святое место. В святом месте человек должен испытыватьпокой, умиротворение, а он ощущал тревогу.

Я на некоторое время отвлеклась от дневника. ВСпасо-Преображенском монастыре я была месяц назад. Там сейчас музей, а до тогодолгое время была тюрьма или колония. Я поднялась с дивана, нашла рекламныйпроспект музея, схему расположения зданий с подробным планом, фотографии. Так,вот они — покои настоятеля. Длинный, очень узкий, со сводчатым потолкомкоридор, каменные плиты под ногами… Сейчас стены оштукатурены и побелены, тогдаони были из красного кирпича. Лампа в руках монаха, странные тени на потолке…Чувства Константина мне весьма понятны. Я сама испытала легкий трепет, проходяпо тому коридору в одиночестве.

Покои настоятеля в самом конце здания, точнее, это ужедругое здание, соединенное с первым еще одним переходом. Окна с двух сторон,узкие, как бойницы, но почти до самого пола. Дождь хлещет как из ведра, и вдругКостя слышит странный звук, точно кто-то стучит в окно, поворачивает голову и вокне справа видит огромного ворона.

«Очень интересно, — усмехнулась я. — Начинаетнапоминать мою историю. Значит, ворон. В проливной дождь птичке положено сидетьв укромном месте и не каркать. Но этому вздумалось полетать…»

Монах испуганно шарахнулся от окна и перекрестился. Костяпренебрежительно усмехнулся, но беспокойство в его душе лишь возросло. Наконецони достигли покоев настоятеля. Костя был удивлен, обнаружив довольно молодогоеще мужчину гусарской внешности — пышные усы, аккуратная бородка, острый взглядярко-синих глаз, которые в свете лампы были похожи на два больших сапфира.«Гусар» представился, и тут выяснилось, что он не настоятель. Отец Андрей, такзвали «гусара», сообщил, что настоятель неважно себя чувствует, встречи с нимпридется подождать до утра, но он, отец Андрей, готов ответить на все вопросыи… Разумеется, Костя хотел знать, что произошло в монастыре. Отец Андрейвздохнул и стал рассказывать.

Дело обстояло так: сегодня во время заутрени монах по имениНикон незаметно покинул храм. Почему он это сделал, никто не знает. Возможно,почувствовал недомогание. Как сказал отец Андрей, поначалу никто не обратил наэто внимания. После службы монахи отправились в трапезную, и тут наконецотсутствие Никона было замечено, но особого значения этому факту не придали. Итолько через час тело Никона обнаружили на пороге его кельи.

— Где труп? — деловито поинтересовалсяследователь, прибывший вместе с Костей, который, по его мнению, никогда неотличался особой деликатностью.

— В келье, — сурово ответил отец Андрей.

— Ну, так ведите!

Тем же коридором они вернулись назад. Здание напоминалобукву Г, и интересующая их келья оказалась в другом крыле. СледовательНикифоров шел впереди и позевывал. По дороге в монастырь он излагал Косте своивзгляды и церковнослужителей называл мракобесами, сейчас он с отцом Андреемговорил без особого почтения. Костю это коробило. Он считал: те, кто уходит отмира, чтобы молиться за других, достойны уважения. В глубине души он ими дажевосхищался.

Никогда не видя прапрадеда на фотографии, я представляла еготаким — высокий блондин с ясным взглядом, улыбчивый, добрый. Он изо всех силстарался «соответствовать» и быть серьезным. Скорее всего, выглядело этозабавно. Сейчас, читая дневник, я как будто находилась рядом с ним, так живо онвсе описал. Видела мрачные переходы монастыря, скучающую физиономию Никифорова,красивое лицо отца Андрея и чуть испуганную самого Кости. Страх он считалнедостойным себя, но с той минуты, как за его спиной закрылась калиткамонастыря, он чувствовал себя не в своей тарелке. Нет, не страх владел им,скорее беспокойство, а еще предчувствие. И проклятая ворона не шла из головы,хоть он и сердился на себя за глупые предрассудки.

Наконец они подошли к келье. Возле низкой двери случиласьзаминка: отец Андрей хотел войти первым, но после некоторого колебанияпропустил вперед Никифорова и Костю.

Келья оказалась маленькой комнатой. Вдоль левой стены лавка,на которой лежал мертвый монах, прикрытый какой-то тряпицей. Прямо напротивоконце, возле него узкий стол с табуретом, на столе раскрытая книга. Костя,взглянув мельком, понял — Библия. Надо сказать, мертвецов Костя побаивался, но,конечно, скрывал это, и сейчас держался от лавки на расстоянии. Никифоров,отбросив тряпицу в сторону, принялся разглядывать убиенного. В келье горелатолько лампада перед иконой в углу, но отец Андрей захватил с собой лампу, и еесвета вполне хватало.

— А вы идите, идите, — кивнул емуНикифоров. — Мы уж тут сами.

Тот вроде бы заколебался.

— Возможно, у вас возникнут вопросы… — неувереннопроизнес он.

— Все вопросы завтра. Завтра доктор приедет, осмотриттруп. Соблаговолите распорядиться комнаты нам приготовить. До ближайшейгостиницы верст десять, а по такой погоде мы полночи ехать будем. И человечканам отрядите, чтоб во владениях ваших не плутать, а затруднять вас мы более несмеем.

Отец Андрей ушел, а Никифоров тут же повернулся к Косте изаявил презрительно:

— Врут святоши. Головы нам морочат.

— Как врут? — удивился Костя.

— А так и врут. Этот утверждает, что монаха на порогекельи нашли. И ничегошеньки не трогали. А где же тогда кровь? А крови нет,милостивый государь. Ни на пороге, ни на лавке.

— Вы хотите сказать, что монаха убили вовсе не здесь?

— Хочу. Не здесь и не утром, а самое малое сутки назад.

— Зачем же они говорят не правду? — удивилсяКостя.

— Поди разбери, что у них на уме.