Попрыгунчики на Рублевке - Глеб Соколов

Вскоре после появления в переулке белого ретролимузина, развивавшего скорость до двухсот пятидесяти километров в час, в здании – фасад, разумеется, был приведен в порядок – разместился монобрендовый бутик «Макс Тавурин». А еще через некоторое время девушки «клуба принцесс» получили приглашение на открытие в том же доме одноименного бара.

Вывеска «Макс Тавурин» висела аккурат на том же месте, где прежде находилось непритязательное название оружейного салона…

Диджей Соланг – по слухам, друг детства Тавурина, – пытаясь разогреть гостей, играл свои сеты в полупустом зале. Идеология бара не была построена на элитарности или закрытости, но на день его рождения было приглашено мало народу.

Три красивые девушки из «клуба принцесс» сидели за столиком и беседовали…

– Ты знаешь: повар, которого он нанял, раньше готовил на яхте Била Гейтса. Говорят, живет вместе с ним у него дома в Барвихе… – проговорила Марьяна Бонда. Она была дочерью человека, чье имя недавно прошлось по всем телеканалам: выкупил на аукционе Сотбис, передал в дар музею западного искусства имени Пушкина коллекцию картин классика европейской живописи – стоила много миллионов долларов.

– Кто, повар или Бил Гейтс? – спросила Анна.

– Повар, конечно же!.. – воскликнула Бонда.

– Послушайте, что я вам скажу. Только никому ни слова… Я узнала такую тайну, за которую… – Третья девушка, Алиса, задумалась и принялась водить пальцем по пригласительному билету. – В общем, кому надо, может за нее даже убить…

Дом известной писательницы Теодоры Боккум – по паспорту Тамары Бокуняевой – выстроен в наименее людном месте в окрестностях Рублево-Успенского шоссе. Отходящая от него длинная и узкая асфальтированная дорога около километра петляет между чужими заборами, стоящими впритык к кюветам. Зигзаги и крутые повороты, которые выделывает лента «домашнего», как называет его Боккум, шоссе – предмет ее особой гордости.

Тамаре, обожавшей атмосферу старинных замков, дорога казалась чрезвычайно романтичной. Именно такие в ее представлении вели к расположенным на вершине горы рыцарским гнездам.

До поворота на «домашнее шоссе» Тамара долетела на приличной скорости. Уже поздно. Порой и в эти часы на Рублевке – значительный поток машин. Но сегодняшний день оказался приятным исключением.

Поворот Боккум преодолела в спортивном стиле. Так она сама определяла эту свою нынешнюю манеру езды. Стекло новенькой «Ауди» возле водительского места было до половины опущено. Истошный визг шин, которые оставляли на асфальте частички резины, наполнил салон.

После первого поворота Тамара еще сильнее надавила на газ: предстоял последний короткий участочек, который можно пройти на хорошей скорости. «Ауди», купленная ровно шестнадцать дней тому назад в салоне официального дилера на западе Москвы, откликнулась моментально. Мотор заурчал как-то особенно приятно для слуха. Писательницу придавило к спинке сиденья. Вокруг – темнота. Из-за глухих высоченных заборов не проникает ни лучика света. Казалось, жизнь в этих местах отсутствовала. Хотя Боккум была уверена – на участках стоят залитые светом особняки.

Ксеноновые фары автомобиля пробивали лучами густые клубы мрака. Руки застыли на удобном руле: шоссе – прямое. Она еще ускорила автомобиль, тут же отпустила педаль. Показалось – машину едва заметно качнуло. Писательница начала притормаживать.

Дальше следовал отрезок пути, на котором она не решалась гонять: повороты слишком круты, освещения нет, кюветы начинаются там же, где заканчивается асфальт. А для того чтобы разъехаться со встречной машиной, надо до предела прижаться вправо.

Вот и поворот. Новенький автомобиль легко вписался в него. Фары выхватывали короткую дугу асфальта, уходившую за следующий поворот. Машинально Теодора взглянула в зеркало. От ужаса едва не выпустила руль. Все мысли в голове перемешались. Импульсы раздирали ее сознание: резко затормозить, нажать на газ, вывернуть руль, позвонить по мобильному… Это была паника.

– Я пьян, друзья!.. Слишком увлекся ликером… Кто бы мог подумать: от какого-то ликера может так развезти! Правда, днем выпил коньяк. Но он уже выветрился… Извините, я невольно подслушал, о чем вы говорили. – Неожиданно выбравшийся из-за дерева человек шатался. При этом речь его была осмысленной и гладкой. Сделав несколько шагов и в очередной раз покачнувшись, был вынужден схватиться за ствол другого дерева. – Мне стало плохо, вышел проветриться… Думал, вы засекли, как пугал кузнечиков!.. Чудесная ночь! Послушайте меня…

Миша Раизин и Вадик Слепян ошалело взирали на испугавшего их молодого мужчину в атласной навыпуск рубашке с длинными рукавами и широченными манжетами. Ткань поблескивала в звездном свете багряным пурпуром. Тускло отражали космические лучи и надетые на нем лаковые штиблеты с носами, острыми, как иглы.

Из-под левой манжеты едва выглядывал массивный золотой хронометр.

Трое мужчин стояли на траве под сплетавшимися кронами раскидистых вишневых деревьев. Лившийся из окон особняка яркий свет проникал сюда ослабленным, застревая в густом и высоком кустарнике.

– Дайте огня! – Сильно пьяный мужчина – это был Антон Шаварский, сын второго человека в «Рособоронэкспорте» – вынул из карманчика атласной рубашки тоненькую сигариллу. Она была темно-коричневого цвета и с марочным ободком из золотой бумаги.

Раизин чиркнул зажигалкой.

Прикурив, Шаварский продолжил разглагольствовать:

– Все, что вы здесь болтали, – ерунда. Рустам не собирается никому мстить. Как вам могла прийти в голову такая ахинея!.. Все, что сегодня происходит, – просто розыгрыш, шутка.

– Если это шутка, почему до начала игры мы все дали разрешение охране обыскать нас, изъять… – Слепян отчего-то стыдливо замялся, подбирая слова, – все средства предохранения от опасных болезней? Мы – как гладиаторы. На потеху публике обязаны драться с разъяренными зверями в одной набедренной повязке? – уверенно и с вызовом закончил он.

– Задумано специально! Необходимо ощущение всамделишности. Иначе не будет чувства опасности, а значит, и возбуждения, – беспечно проговорил Шаварский, выпуская изо рта длинную струю сигарного дыма. – Уверяю, в конце вечера Рустам объяснит, что игра велась понарошку. Так и не трусьте!.. Не выдавайте меня. Пойдемте в дом. Мне уже легче. Невежливо разбредаться по саду в кульминационный момент.

– Чует мое сердце, кончится вечер чем-то очень плохим, – неожиданно для самого себя мрачно заявил Слепян. У него засосало под ложечкой, но он твердо решил: какой бы ни была развязка – до самого конца не даст одолеть себя панике.

– Я же тебе сказал… Он появился здесь не случайно!.. Будьте добры… – Подняв руку, Барон поманил проходившего мимо их беседки официанта.

– Он?.. Кто? – Не мигая Николай Килин смотрел, как быстро двигавшийся официант сначала не остановился, потом замер, как голодная собака, услышавшая, что ее позвали, обернулся. Торопливо подошел.