Кровь, паръ и сталь. Охотничий лагерь - Mrs.Katrina Darkwood

деревне, однако сам в них участия не принимал. Молодые юноши и девушки пели песни, прыгали через костер, а иногда покидали остальных, убегая до ближайшего сеновала. Поняв, что из себя представляет подобное «веселое мероприятие», Аркадий, опасаясь гнева Отца Тихона, ходить на них перестал.

Однако сейчас вокруг лес да и только, хмельного в свободном владении у них не имелось, к тому же, Отца Тихона поблизости не наблюдалось… Потому Аркадий все же решился взглянуть одним глазком на то, как веселятся его ровесники.

Николай же согласился присоединиться, когда услышал, что придут немногочисленные охотницы. Однако первым, кого он встретил около костра, оказался Федор, который тут же припомнил вчерашний спор.

Когда пробил последний колокол за сегодняшний день, все расселись на бревнах, подобных тому, на котором сидели Аркадий и Николай, а Илья разжег костер.

На «встречу» пришло около двадцати человек. Поначалу стояла неловкая тишина — все ждали, что кто-то начнет веселье. Эта честь выпала Ричарду, который предусмотрительно захватил с собой гитару.

— Я, конечно, не уверен, знаете ли вы эту песню… — скромно улыбнулся тот, начав перебирать аккорды. — Она довольно известная среди наших моряков.

— Давай уже! — Илья слегка подтолкнул Ричарда в плечо.

Аркадий впервые слышал эту песню, особенно, ежели учесть, что исполнялась она на чистом английском. Однако кто-то из остальных узнал «Leave her, Johnny» и даже пытался подпевать. Сама песня показалась Аркадию слегка заунывной, однако то, как ее исполнял Ричард, пробирало до глубины души. Под потрескивание костра перебирание струн приобретало некий чарующий, волшебный оттенок. Да и голос Ричарда обладал такими свойствами, благодаря которым ты мог понять настроение песни и даже ее примерный смысл. Но главное, он также не отпускал до конца.

Никто не перебивал его, все внимательно слушали, лишь покачиваясь в такт. У Аркадия перед глазами появился летний морской порт, на котором моряки собирались в дальний путь и пели подобную песню, дабы приободрить друг друга. Так и они, молодые студенты, что вскоре станут настоящими охотниками, пытаются приободрить друг друга перед опасной и ужасной взрослой жизнью. Немногие пройдут сей путь до конца, а потому остается лишь ценить момент, который им предоставлен, момент, когда они еще могут насладиться каждым вдохом.

Перед глазами пронеслось то утро, когда уже не мальчик, но еще не юноша покинул родную белокаменную церковь, имея за спиной лишь чемодан с вещами. Практически не оглядываясь, Аркадий отдалялся от родных краев, ведь понимал, что поступал правильно. Он знал, что Отец Тихон будет стоять еще какое-то время на крыльце, глядя вслед маленькому дьякону, зная, что, возможно, видит того в последний раз.

Ричард ударил по струнам в последний раз, его грудь быстро поднималась и опускалась. Сначала раздались единичные аплодисменты, набравшие силу спустя пару мгновений, словно волна, и вскоре все собравшиеся бурно благодарили исполнителя.

— Какая красивая песня! — воскликнула Ульяна — невысокая блондинка, хлопавшая в ладоши.

— Только мало что понятно. — поскреб затылок Николай. — Ты бы хоть на общем спел что-ли…

— Не соглашусь. — с сильным акцентом возразил черноволосый бледный юноша с тонкими чертами по имени Базиль, хотя многие называли его Базиликом — один из трех братьев, что эмигрировали из Франции незадолго до ее падения. — В песне ведь главное — это прочувствовать ее настроение и чувства. Не так важно, что здесь поется о расставании с девой, как те чувства, что испытывает герой, оставляя любовь на берегу после путешествия.

— Деве? — приподнял бровь Жульен — второй брат с темно-красным шрамом, проходящим через правым глазом. — Я думал, здесь поется о корабле.

— Но ведь там четко проговаривается «она»! — возразил Базиль.

— Моряки часто давали кораблям женские имена! — Жульен поднялся на ноги.

— Давайте не будем спорить. — вмешался Ричард. — Может, вы тоже что-нибудь споете нам?

Братья переглянулись. И пока меж ними проводилась дележка гитары, она по итогу досталась младшему брату по имени Эрик — точно такому же черноволосому и тощему, как и старшие.

В ходе вечера гитара побывала у многих в руках. Кто-то, тем временем, пустился в пляс. Аркадий же спокойно сидел на своем месте. Николай отошел на время, сославшись на резкие боли в животе, однако Аркадий прекрасно видел, как тот пытается о чем-то поговорить с группкой из трех девушек. Однако он не стал что-либо говорить своему знакомому, особенно когда тот вернулся спустя пять минут с окончательно упавшим настроением.

— Я скоро пойду спать. — пробурчал он, впившись зубами в откуда-то взявшееся яблоко.

— Боюсь, мне также нечего здесь делать. — поскреб затылок Аркадий, глядя в пламя большущего костра.

— Даже ничего не съешь? — Николай протянул ему спелое красное яблоко, которое он выудил из-за пазухи.

— Спасибо-с, однако я откажусь, тем более, когда я не уверен, что вы с нашими друзьями взяли все это с разрешения.

Николай потупил взгляд, однако после лишь убрал второе яблоко в карман.

— Твое дело. — пожал он плечами. — Однако же позволь спросить.

— Да-с, конечно.

— Почему ты стал охотником?

Аркадий перевел взгляд на собеседника. Николай тут же поспешил разъяснить.

— Насколько мне известно, староверцы не особо жалуют охотников, не то, чтобы все остальные любили, конечно. А вот ты сидишь с нами, хотя мог бы заниматься тем же самым только в своей деревне в теплой церквушке.

Аркадий призадумался. Язычки пламени отражались в его глазах под звуки переставляемых аккордов.

— У кого-то нет выбора. — он перевел взгляд на трех братьев-французов, которые уже весело пели, обнявшись и покачиваясь. — Есть те, кто просто вынужден поступать сюда, ибо это единственный способ выжить.

— А что до тебя?

— Я лишь знаю, что поступаю правильно. — Аркадий тяжело вздохнул. — Может, это звучит глупо, однако я чувствую, что должен помочь тем несчастным, коим довелось обратиться в чудовищ.

— Ты считаешь, им нужна помощь? — на какое-то время Николай словно замер. — Ведь чаще всего за то, во что они превращаются, вина всецело лежит на их собственных плечах.

— Правда, однако это не отменяет того, что их души следует отпустить. Пока они находятся в ни живой ни мертвой оболочке, души никак не могут покинуть нас, а потому мы должны им