Архитекторы - Кирилл Андреевич Кузин

взял свободной рукой мою сумку с походной лабораторией, с помощью которой я определял подлинность товара: возраст и всевозможные параметры предметов, попавших мне в руки; и мы двинулись под зонтами по каменистой тропинке к дому.

Крыльцо освещалось приглушенным светом гирлянд, развешанных между колонн, цеплявшихся за вьюны и выемки в темных кирпичах. Подойдя ближе к дому, я смог наконец-то получше разглядеть его. Особняк оказался невысокий – всего два этажа, но стены терялись в дожде, убегая вправо и влево, поэтому я не понял его истинных размеров. Но он точно имел две трехэтажные башенки, из-за чего походил на небольшой замок. Вьюны то тут, то там свисали со стен. Под окнами первого этажа росли розы, а газон вокруг, коротко подстриженный, напоминал ковер. Правда теперь утопавший в воде. Флюгер на конусообразной крыше одной из башен бешено крутился от ветра. Кирпич намок и теперь почернел от воды.

Платон ожидал меня в дверях. Одет он был в то же, в чем я его видел по голографической связи утром. Только седина выглядела более торжественно. Сам он оказался крупнее, чем его представляла голограмма. Глаза, чуть впавшие в лицо, светились гостеприимством в тусклом свете гирлянд. На носу-картошке аляповато сидели очки, а во рту дымилась толстая, как пальцы Платона, сигара. Он улыбнулся, пожал мне руку и пригласил войти в дом.

– Пен отнесет ваши вещи наверх в свободную комнату, – произнес он сильным басом, отдавая роботу команду.

– Благодарю, Платон, – ответил я, разминая за спиной руку от слишком душевного рукопожатия хозяина особняка, – но я рассчитывал улететь сегодня до ночи.

– А вы не слышали? – удивленно спросил Платон. – По всем каналам объявили о том, что полеты в связи с бурей прекращаются и не обслуживаются. Кажется, вы тут застряли до завтра.

– Не слышал, – протянул я в ответ. – Я не включаю передачи в геликоптере. Предпочитаю путешествовать в тишине.

– Надеюсь это не очень досадно для вас – остаться на ночь. Вы будете нашим почетным гостем. В крайнем случае, я могу отвезти вас на машине до ближайшей станции, если вы не хотите ночевать здесь.

– Нет, нет. Так у нас будет больше времени для оценки. Спасибо за ваше гостеприимство. На завтра у меня все равно нет никаких встреч.

– Тогда добро пожаловать, – улыбнулся Платон от уха до уха, обводя рукой зал, в котором мы стояли.

Время тут как будто бы остановилось. Из электронных приборов здесь находился лишь робот, поднимающийся по лестнице с красным ковром на второй этаж. Мебель здесь стояла из темного дерева, паркет лежал на пару оттенков светлей, посередине зала белела шкура медведя. Справа от входной двери лестница вела на второй этаж, а прямо перед нами вытянулся коридор в другие комнаты. На стенах висели потрясающие полотна с изображением осеннего леса. И каждая картина преподносила его по-своему. Большой платяной шкаф стоял сбоку от лестницы, возвышаясь на добрых два метра.

Хозяин повел меня вперед, мимо лестницы, в коридор, из которого мы попали в просторную кухню. Ее выполнили в темно-кремовых тонах, вторя общему антуражу дома. Здесь так же почти не было ничего электронного. Вместо привычных умных кухонных приборов меня окружили полочки, шкафчики, тумбочки со стеклянными и деревянными дверьми. Уйма всяких баночек, скляночек, тюбиков, упаковочек и пакетиков была расфасована по ним. Вытяжка над газовой плитой тихо жужжала, напоминая этим звуком только проснувшегося шмеля.

Обстановка, в которой я оказался, сильно удивила меня. На кухне не было мраморной и металлической отделки, давно набравшей популярность в жилых домах. Никаких тебе роботов-поваров, никаких вакуумных труб, доставляющих нужные ингредиенты на кухню, а зачастую сразу готовые порции. В углу мерно урчал допотопный холодильник. Удивительно, как он еще работал.

Большой экран занимал ровно половину стены. Смотря в него, я понял, как мне повезло. За стеклом бушевал ураган, прижимающий деревья к земле, а я стоял здесь, в тепле. К слову, изображение непогоды выделялось своей правдоподобностью.

– Скажите, – обратился я к Платону, – какой фирмы ваши экраны? Признаться, я еще не встречал такой интересной отделки в доме.

Хозяин снисходительно посмотрел на меня. Под этим взглядом я почувствовал себя неуютно, как будто учитель собирается отчитать ученика.

– Что вы, это настоящие окна.

– Окна? Настоящие?

Моему удивлению не было придела. Настоящие окна! Да я и никогда не видел их в жизни. Только на картинках в учебниках по истории.

– Конечно настоящие. В этом доме нет этих отвратительных современных экранов, дающих вам только иллюзию того, что вы являетесь участником столь грандиозного события как жизнь.

Я даже присел на стул. Подумать только. Особняк сулил мне неплохой заработок, раз тут были даже окна. Теперь в качестве антиквариата Платона я почти не сомневался. Этот дом имел ауру старины, а его хозяин располагал к себе, и я ожидал, что он припрятал в рукаве некоторые козыри для последующей продажи с аукционов.

– Господин Кашауш, – обратился ко мне Платон, – вы будете кофе или чай?

– Чай, если вас не затруднит.

Окно приковало мой взгляд происходящим на улице. А когда я его отвел, то удивился еще больше: хозяин сам пошел к полкам за чаем, перед этим поставив какую-то тару с отростком на плиту.

– Это чайник, – ответил хозяин дома на мой немой вопрос. – Надо же воду вскипятить.

– У вас разве не проведена питьевая вода?

– Нет, только вода для купания и полива. Зачем мне такие удобства? Шагать в ногу со временем мне поздно, да и неинтересное это занятие. Неблагодарное. Только споткнешься или засмотришься, а время уже на шаг впереди. И снова надо его догонять.

Происходящее меня поразило. Нет. Я был ошарашен. Дом можно было обозвать «диким» из-за его несовременности, а хозяина точно кто-нибудь из моих знакомых обозвал бы интеллигентным дикарем. Адская смесь.

Тем временем Платон заварил чай, разлил его по чашкам и подал к столу. Пар поднимался чуть выше края посуды и растворялся в воздухе. На кухне запахло лесными ягодами.

Стоит сказать, что и аромат на кухне стоял специфичным. Я уже и не помнил, когда в последний раз сталкивался с таким запахом в домах, где я жил или гостил. Никакой стерильной свежести, нейтральности, монотонности, которые стали присущи нашим квартирам и виллам. Воздух был насыщен благоуханием цветов, стоящих на подоконнике, запахом свежеиспеченного хлеба, ароматом зерен кофе и заваренного чая. Казалось, что окружающее меня пространство само по себе съедобно. Мой голод после трехчасового полета дал о себе знать. За окном сверкнула молния. Ее грохот, а также удары капель об окно казались чем-то нереальным и волшебным.

На