Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

от болезни, исчезли бы все выгоды, которые Бедфорд рассчитывал получить от ее казни. Жанну лечили личный врач герцогини Бедфордской и другие лекари. Узница поправилась.

2 мая Жанне формально предъявили выдвинутые против нее обвинения и потребовали отказа от ее «видений», подчинения церкви, т. е. Кошону и его коллегам. Она ответила отказом. Через неделю ее привели в камеру пыток, показали для устрашения зловещие инструменты палача. Но и это не сломило духа Девы, а Кошон почему-то не решился или посчитал излишним прибегать к пыткам. Тем не менее подсудимую не переставали запугивать, беседовавшие с ней монахи рисовали ей муки костра и ужасы ада. 23 мая Жанне официально было объявлено, что, если она не признает своих заблуждений, ее ожидает сожжение на костре. Воля Девы была на время поколеблена. Подавленная рассуждениями ученых-богословов, Жанна признала свою вину и была осуждена на вечное заточение. Некоторые английские военачальники не поняли этого тактического хода Кошона и громко называли епископа изменником. Но один из судей успокоил графа Уорика, коменданта Руана:

— Не беспокойтесь, мы поймаем ее.

В тюрьме с помощью обмана узницу побудили снова надеть мужское платье, которое она обязалась не носить. Вдобавок она взяла назад свое отречение от посещавших ее «видений». Доказательство, что осужденная — нераскаявшаяся еретичка, было теперь налицо. Недаром после допроса Жанны в темнице Кошон радостно сообщил англичанам, ожидавшим его у тюремных ворот:

— В добрый путь! С ней покончено.

29 мая происходит новое заседание суда, по существу новый процесс, на этот раз очень короткий, и Жанну, как впавшую в прежний грех, присуждают к передаче в руки светских властей, иначе говоря, к сожжению на костре. 30 мая 1431 г. приговор был приведен в исполнение в присутствии большого отряда английских воинов и толпы жителей Руана. Впоследствии очевидцы утверждали, что при осуждении и при казни не были соблюдены законные формальности [21].

Твердость и самообладание осужденной поразили даже многих ее врагов. Через четверть века процесс Жанны был пересмотрен, формально по просьбе ее матери, фактически по требованию французского короля, который долгое время, не желая ссориться с церковью, Бургундией и Парижским университетом, не спешил с этим делом. Однако, выбрав удобный момент, Карл решил опровергнуть еще тяготевшее над ним обвинение, что он получил корону из рук колдуньи. По распоряжению папы Калик-ста III в 1455–1456 гг. в Париже и Руане состоялся новый суд, отменивший приговор Кошона. Честь Жанны была восстановлена. Прежний вердикт был объявлен следствием коррупции, подлогов, клеветы, коварства и нелояльности. Отречение Девы аннулировалось как исторгнутое запугиванием, присутствием палача и угрозой сожжения[22]. Через столетия, в 1920 г., католическая церковь сочла выгодным сыграть на популярности французской народной героини и причислила ее к лику святых.

Процесс 1431 г. и контрпроцесс 1455–1456 гг. известны нам во всех подробностях (правда, протоколы судилища в Руане были в немалой степени фальсифицированы Кошоном). Только во время правления Карла VII и его преемника, т. е. за полстолетия, историю Жанны д’Арк излагают 22 французских, 8 бургундских и 14 иностранных хронистов. К этим 44 летописцам надо еще прибавить 9 поэтов, которые в XV в. воспевали подвиг Орлеанской девы. Поэтому наука знает о жизни Жанны д’Арк, вероятно, больше, чем о ком-либо другом, жившем в XV в., за исключением разве что некоторых монархов, деяния которых подробно заносились в хроники. И тем не менее существует поверье, что и процесс, и казнь Орлеанской девы являлись лишь хорошо разыгранным спектаклем, за кулисами которого развернулось одно из наиболее интересных приключений в истории тайной дипломатии. Предание восходит к легендам, возникшим вскоре после гибели Жанны, во что никак не хотел поверить французский народ. Версия была выдвинута еще в XVII в., однако наукообразное оформление получила лишь в наши дни, когда во Франции появился не один десяток работ о «спасении» Орлеанской девы в 1431 г.

Легенда покоится на одном, правда трудно объяснимом, происшествии, которое произошло в городе Орлеане в 1436 г., примерно через пять лет и три месяца после того, как в Руане была сожжена Жанна д’Арк. В счетной книге Орлеана, куда заносились расходы, производившиеся городскими властями, можно прочесть о выдаче 9 августа двух золотых Жану дю Ли в качестве платы за доставку писем от его сестры девы Жанны. Он ездил к ней в город Арлон в Люксембурге. Брат Жанны, носивший новую, дворянскую фамилию, пожалованную ему королем, отправился ко двору Карла Vn, а затем к «сестре», получив деньги на путевые расходы. Имеются и другие аналогичные записи, относящиеся к поездкам Жана дю Ли к «сестре» и королю. Все они датируются июлем, августом и сентябрем 1436 г. Подлинность их не вызывает сомнений. Однако этим не ограничиваются записи в счетной книге, связанные с «Девой Франции», как она именуется в этих документах. Всюду в них без всяких колебаний предполагается, что сожженная Жанна д’Арк жива.

28 июля 1439 г., т. е. через три года после первых записей и более чем через восемь лет после официальной смерти Орлеанской девы, она сама, если верить записям, пожаловала в Орлеан. Жанну — она называлась теперь Жанной д’Арму аз — встретила восторженная толпа. Итак, Деву хорошо приняли в городе, в котором ее не только чтили, но где было немало людей, отлично знавших Жанну еще со времен знаменитой осады. Записи не оставляют сомнения, что Жанну д’Армуаз горожане сочли за Орлеанскую деву. В счетной книге прямо указывается, что Жанне была подарена крупная сумма денег (210 ливров) «за добрую службу, оказанную ею указанному городу во время осады».

Быть может, вера в то, что Жанна д’Армуаз — Орлеанская дева, рассеялась у горожан, когда они ближе пригляделись к приезжей женщине, продолжительное время бывшей их гостьей? Наоборот, в счетной книге отмечен торжественный обед, на который она была приглашена двумя богатыми патрициями — Жаном Люилье и Теваноном де Бурж — и где ей были оказаны всяческие почести, знаки внимания и уважения. Жанну д’Армуаз признали горожане и дворяне, хорошо знавшие Деву по времени осады, — Николя Лев, Николя Груанье, Обер Буле. Они даже принимали совместно с Жанной участие в коронации Карла VII в Реймсе. С тех пор прошло совсем немного лет. Имеем ли мы основание теперь, спустя более пяти веков, поставить под сомнение вывод, что прибывшая «дама д’Армуаз» была Орлеанской девой? Вдобавок оспаривать его, не приводя веских доказательств, объясняющих, что побудило всех этих людей участвовать в мистификации или почему они были введены в заблуждение.

Историк Ж. Пем утверждает, что он нашел очень важные свидетельства. До сих пор считалось, что мать Орлеанской девы Изабелла Роме приезжала в Орлеан