Город Перестановок - Грег Иган

Убедившись, что говорит именно с человеком, мусорное послание приступило к речи, которую не пожелало произносить перед цифровым подобием.

– Мария, я знаю, что ваше время очень ценно, но надеюсь, вы сможете уделить мне несколько секунд, – письмо сделало крошечную паузу, вызвав ощущение, будто молчание адресата означало согласие. – Мне также известно, что вы умная, разборчивая женщина, не интересующаяся иррациональными предрассудками прошлого, теми сказочками, которые утешали людей во времена младенчества человечества.

Мария догадалась, что за этим последует. Интерактивка поняла это по выражению её лица – она не позаботилась укрыться за каким-либо фильтром – и поспешила закинуть крючок:

– Однако по-настоящему умный человек никогда не отметает идею, не дав себе труда оценить её, пусть скептически, но честно, и у нас, в Церкви Бога Безразличного…

Мария ткнула в интерактивку двумя пальцами, и та умолкла. Она задумалась, не мать ли подослала к ней эту церковь, но такое было мало правдоподобно. Должно быть, они автоматически зачисляют членов семей новообращённых в мишени пропаганды; Франческа, если бы к ней обратились, сразу сказала бы, что они зря тратят время.

Мария вызвала «Верблюжий глаз» и приказала:

– Обнови мою маску, чтобы она реагировала таким образом, как я делала во время этого разговора.

Последовало недолгое молчание. Мария представила, как нервная сеть маски жонглирует параметрами синаптических связей: алгоритм самообучения подыскивает значения, которые обеспечат требуемый отклик. «Если я буду делать это и дальше, – подумала она, – маска в конце концов станет похожей на меня, как полноценная Копия. А какой смысл стараться уберечь себя от нудных разговоров с почтовым хламом, если… всё равно не уберегаешь?» Мысль была крайне неприятная, но маски на несколько порядков проще, чем Копии; нейронов в каждой из них примерно столько же, сколько в золотой рыбке, и их организация куда меньше напоминает человеческую. Беспокоиться об их «переживаниях» так же смехотворно, как переживать о стёртом интерактивном письме.

– Выполнено, – отрапортовал «Верблюжий глаз».

Было всего пятнадцать минут девятого. Впереди целый день, не обещающий ничего нового, кроме счетов. За отсутствием контрактной работы, в последние два месяца Мария написала полдюжины потребительских программ – в основном усовершенствованные домашние системы безопасности: считалось, что на них хороший спрос. Пока продать не удалось ни одной: несколько тысяч человек прочитали записи в каталогах, но никто не удосужился загрузить. Перспектива погрузиться в очередной проект в том же роде не особенно вдохновляла, но и альтернативы, по сути, не было. А когда экономический спад закончится, и люди снова начнут делать покупки, может оказаться, что время было потрачено с толком.

Однако вначале нужно как-нибудь поднять себе настроение. Если поработать в «Автоверсуме» хотя бы полчасика – ну, самое большее, до девяти, – она уже будет в силах вынести остаток дня…

Опять же, можно попытаться в кои-то веки «вынести остаток дня» и не давая себе послаблений. «Автоверсум» – пустая трата денег и времени, хобби, которое она могла оправдывать перед собой, пока дела шли хорошо, но сейчас такую поблажку едва ли можно себе позволить.

Колебания разрешились как обычно. Она подключилась к своему аккаунту в Соединённой Суперкомпьютерной Сети, заплатив за услугу пятьдесят долларов, и теперь требовалось как-то оправдать эту трату. Мария натянула на руки силовые перчатки и ткнула в иконку на плоском экране терминала, изображавшую каркас куба, – перед экраном сразу ожило трёхмерное рабочее пространство с границами, очерченными бледной голографической решёткой. Секунду казалось, что рука окунулась в невидимую воронку: магнитные поля хватали и крутили перчатку – это возникавшие при включении скачки напряжения дёргали вразброс соленоиды на фалангах. Наконец электроника пришла в равновесие, и в центре рабочего пространства вспыхнула надпись: «Можете надеть перчатки».

Мария ткнула ещё одну иконку – звёздчатую вспышку с надписью «FIAT». Единственным зримым результатом стало появление небольшой полоски меню внизу на переднем плане, но для группы программ, которую она только что разбудила, куб чистого воздуха перед терминалом стал маленькой незаполненной вселенной.

Мария вызвала из небытия единственную молекулу нутрозы, изображённую в виде модели из шариков и палочек, и мановением указательного пальца придала ей медленное вращение. Вершины неправильного шестиугольного «кольца» поочерёдно выступали вверх и вниз от срединной плоскости молекулы; в одной из вершин находился двухвалентный синий атом, связанный только с соседями по кольцу, в остальных вершинах – четырёхвалентные зелёные шарики, у которых оставалось по две связи для других элементов структуры. С каждым из зелёных соединялся маленький одновалентный красный, сверху – для приподнятых вершин шестигранника, снизу – для опущенных. Кроме того, у четырёх зелёных имелись короткие горизонтальные ответвления, состоящие из одного синего шарика и одного красного, направленные вбок от кольца, а пятый зелёный поддерживал небольшую группу атомов: зелёный с двумя красными и одной парой красный – синий.

Программа визуализации придала молекуле предметную достоверность, приняв во внимание сторонние источники света; Мария смотрела, как она вращается над клавиатурой, и восхищалась лёгкой асимметрией форм. «Химик из реального мира, – размышляла она, – бросил бы один взгляд и заявил: „Глюкоза. Зелёный – углерод, синий – кислород, красный – водород… Разве не так?“» Нет. Химик присмотрится повнимательнее, наденет перчатки и как следует прощупает самозванца; вынет из набора инструментов транспортир и измерит несколько углов; вызовет таблицы, где указаны значения энергии связи и типы молекулярных колебаний; вероятно, даже пожелает взглянуть на спектры ядерного магнитного резонанса (недоступные здесь – или, если выразиться менее скромно, неприменимые). И, когда на него наконец снизойдёт понимание творящегося святотатства, выдернет руки из адского механизма и бросится вон из комнаты с криком: «Нет Периодической таблицы, кроме таблицы Менделеева! Нет Периодической таблицы, кроме таблицы Менделеева!»

«Автоверсум» представлял собой игрушечную вселенную, компьютерную модель, подчинявшуюся собственным упрощённым «законам физики», с которыми куда проще было иметь дело математически, чем с уравнениями квантовой механики реального мира. В этой стилизованной вселенной могли существовать атомы, но в них имелись тонкие отличия от настоящих; в целом «Автоверсум» был не более достоверной симуляцией действительности, чем шахматы – симуляцией средневековых боевых действий. Многим химикам, однако, программа казалась более коварной, чем шахматы. Поддельная химия, которую она творила, была чересчур богатой, чересчур сложной, чересчур соблазнительной.

Мария вновь протянула руку к молекуле, остановила её вращение, ловко отщипнула от одного из зелёных шариков одинокий красный и пару синий – красный, затем прикрепила заново, поменяв местами, так что «веточка» теперь смотрела вверх. Силовые и осязательные эффекты обратной связи в перчатке, лазерное изображение молекулы и негромкое чпоканье, как бы пластиком по пластику, с которым атомы вставали на место, – всё это вместе взятое создавало убедительное впечатление, будто она манипулирует настоящим объектом из твёрдых стержней и сфер.