Тот первый поцелуй - Саманта Джеймс

Готовая броситься ему на шею, Элизабет со вздохом изумления остановилась на полпути.

Улыбка застыла на ее лице. Сердце на миг перестало биться. Все смешалось у нее в голове. Ее охватила внезапная слабость, она еле удержалась на ногах. Она замигала, не доверяя своему зрению. Наверное, глаза обманули ее. Не может быть, чтобы это был…

Стоящий перед ней мужчина не был Натаниелем.

Закончив дела, Морган О'Коннор готов был покинуть банк штата Массачусетс. Как раз в этот момент очень хорошо одетая дама средних лет, вся в кружевах и оборках подошла к дверям банка. Морган с особой любезностью широко отворил перед нею дверь и, отступив назад, приподнял шляпу в знак приветствия.

— — Добрый день, миссис Уинстон.

Дама никак не отозвалась и, шурша юбками, проследовала внутрь банка. Перья на ее шляпе презрительно колыхались, а ледяной взгляд был единственным ответом на его учтивость. Морган приподнял бровь и недоуменно пожал широкими плечами. Слава Богу, сказал он себе с горькой усмешкой, его банкиры не столь разборчивы, как миссис Уинстон.

Напротив, они с нетерпением ждут каждой новой его сделки.

Прежде все было не так, размышлял он, садясь в свой экипаж. Когда он только начинал карабкаться к верхам общества, мало кто стремился помочь ему деньгами. Но пришел день, и все переменилось. И хотя сливки общества не приняли его с распростертыми объятиями, Моргана все же допустили в самые богатые гостиные Бостона и встречали с притворным радушием.

Он наивно решил, что минуло то время, когда цвет бостонского общества считал его ничтожеством, сыном какого-то вечно пьяного владельца трактира. Отбросом. Нищим ирландцем. Но на деле мало что изменилось. Вот и сейчас ему показали, что он не кто иной, как чужак. Отщепенец.

Наконец у него открылись глаза, больше никто не сможет его дурачить.

И хотя Морган даже себе не смел в этом признаться, где-то в глубине души он затаил обиду. Год за годом он упорно и настойчиво шел к цели. Своим трудом заработал то, что многие из так называемой бостонской аристократии получили по праву рождения или по наследству, от отца к сыну. Но если говорить начистоту, городские аристократы были ничуть не лучше Моргана.

Просто они считали, что они лучше.

Щелчком пальцев Морган приказал кучеру трогать. И хотя его губы все еще хранили следы улыбки, взгляд серых глаз был суров и холоден.

Экипаж повернул за угол, и перед ним открылся залив с гребешками волн. Морган не мог оторваться от знакомого пейзажа.

Господи, как он ненавидел жалкий трактир на берегу, где провел свое детство. Но море… Море было его спасением. Оно стало его прибежищем, и, наконец, море подарило ему богатство.

Недобрая улыбка мелькнула на его губах. Вот уже десять лет, как нет отца. И не случайно всего через неделю после похорон он разрушил проклятый трактир. А на том самом месте построил контору компании «Корабельные верфи О'Коннора».

Громкий смех привлек его внимание, и Морган выглянул в окно. Играющая на улице детвора весело махала и кричала что-то кучеру. Ему вдруг пришло в голову, что ребятишкам сильно повезло. Его собственное детство было не таким беззаботным. Радостным и безоблачным оно было у Натаниеля, а он, Морган, выбивался из сил ради этого.

Натаниель… Неизменно его мысли возвращались к брату. И невольно Морган напрягался, словно готовясь к новой битве.

Натаниель, брат, которого он так любил… Предатель, которому он доверил свою жизнь… И свою жену.

Натаниель, такой неотразимый в своем обаянии, горько усмехнулся Морган. Столь неотразимый, что многие были склонны прощать ему грехи.

Многие, но не все.

Губы Моргана вытянулись в узкую полоску. Ему казалось, что в груди его горит темный, страшный огонь. За последние пять лет он мог перечесть по пальцам свои встречи с Натаниелем, но такова была его воля, и на то были свои причины. Морган не мог забыть то, что произошло между ними. Ему и не снилось, что брат способен на предательство… Что он может жестоко ранить его.

Слишком многое разделяло их, чего не забыть и не простить.

Но никогда больше он не позволит брату причинить ему такую глубокую боль.

И женщина никогда больше не заставит его страдать, пусть даже такая прелестная, какой была его жена Амелия.

Еще одна клятва, которую он не нарушит.

Морган беспокойно задвигался на мягких подушках экипажа. Гони прочь мысли о брате, настойчиво убеждал он себя. Потому что думать о брате — это значило думать о ней.

А он не хотел думать ни о ком из них.

И все же, когда экипаж подъехал к дому, два призрака упорно занимали его мысли: мертвая неверная жена и беспутный ненадежный брат. Одна из горничных открыла Моргану дверь, и, кивнув ей, он направился прямиком в кабинет, где налил себе из хрустального графина хорошую порцию бренди. Он покрутил жидкость в бокале, не спуская с него глаз, все в том же мрачном, отвратительном настроении.

Но, созерцая бокал, он точно знал, что пить бренди не станет…

Кто-то постучал в дверь,

Морган хотел оставить стук без внимания, но это ему не удалось.

Дверь чуть приоткрылась, и в комнату заглянул Симмонс.

— Могу я побеспокоить вас, сэр?

Морган помолчал, сжимая в руке бокал с бренди. Он не скрывал недовольства.

— В чем дело?

Дверь широко отворилась, и Симмонс переступил порог.

— Сэр, в гостиной вас ждет леди, она хочет с вами говорить.

— Вот как?

В голосе Моргана прозвучала нотка сарказма. Большинство его посетительниц, минуя гостиную, направлялись прямо в спальню.

Симмонс кивнул.

— Она приехала из Лондона, сэр. — Он чуть запнулся. — Насколько я понял из ее слов, вы ее ожидаете.

— Женщина из Лондона? — переспросил Морган. — Не знаю такой. Видимо, она ошиблась адресом. Пожалуйста, выпроводите ее, Симмонс.

— Прошу прощения, сэр, но мне кажется, вы Должны ее принять. Она очень взволнована. Говорит, у нее не было времени, чтобы известить вас о своем приезде.

Морган нахмурился.

— Ее имя Элизабет Стентон, — поспешно добавил Симмонс. — Леди Элизабет Стентон.

Ответ Моргана был резким и коротким:

— Это имя мне ничего не говорит, Симмонс. Повторяю, она ошиблась.

Симмонс молчал и не двигался с места. Он прочистил горло и пожал плечами.

Морган поморщился. Симмонс иногда бывал страшно упрям. Но еще настойчивей была посетительница в гостиной. Некая леди Элизабет Стентон. Он представил себе толстую, почти квадратную, непривлекательную матрону. Чего еще ожидать от женщины с таким именем? Вот напасть. Что же теперь делать? Что этой женщине от него надо? Обычно Симмонс хорошо разбирался в ситуации, и раз он так упорствует…