Список желаний - Джон Локк

Здравствуйте, Джон и Бет!

Моя племянница Рис рассказала тете Лисси и мне, какая у вас «потрясающая» дочь Меган. Вероятно, наши девочки очень дружны! Конечно, Рис не наша дочь, но нам ее регулярно «ссужают». Это обстоятельство натолкнуло меня на мысль: получают ли родители Меган самые выгодные условия для «ссуд»?

На тот случай, если вы захотите воспользоваться лучшими условиями кредитования в городе, я бы хотел позвонить вам в среду и по возможности встретиться в четверг для обзора кредитного портфеля.

С уважением,

Чарльз «Бадди» Блинчик.

Я знаю, что вы думаете: пасть ниже уже невозможно. Оглянитесь вокруг. Вы просто не в курсе.

Конечно, я себя ненавижу, а как же иначе? Но еще больше я ненавижу работу и начальников.

Насколько плоха моя работа? Когда пытаюсь вспомнить хотя бы один приятный момент сегодняшнего дня, на ум приходит только это: мне осталось всего два раза выслушать «Повяжи желтую ленту» и «Пожалуйста, отпусти меня».

В случае если Хильда не заставит меня остаться до половины седьмого.

Тогда я покончу жизнь самоубийством.

«Токио Блю» быстро заполняется посетителями, но в суши-баре обнаруживаются три свободных места. Я занимаю среднее, а через несколько секунд слева от меня устраивается длинноволосый парень в вельветовой куртке и дизайнерских джинсах. Я невольно замечаю мокасины от «Прада» на его ногах и удивляюсь, как чуваку удалось найти работу, позволяющую шикарно одеваться. Я уже собираюсь спросить, чем он зарабатывает на жизнь, когда справа от меня раздается голос:

– Тут подают что-нибудь съедобное?

Я поворачиваю голову и вижу, что сиденье справа заняла пожилая дама в такой нелепой шляпе, что люди за ее спиной показывают на нее пальцами и смеются. Огромная шляпа бежевого цвета с дюжиной торчащих вертикально грязно-коричневых перьев высотой в фут, образующих круг – нечто вроде птичьего Стоунхенджа. Не в силах оторвать взгляда от головного убора я размышляю, не снимает ли кто-нибудь скрытой камерой восторженную реакцию посетителей для показа в телевизионном шоу.

– Тут подают что-нибудь съедобное? – повторяет дама.

– Тут все съедобно, – с легким раздражением отвечаю я. Мысли возвращаются к крутому парню слева; если у него собственное дело, то этому молодому человеку может потребоваться кредит для расширения бизнеса.

– А вы что заказываете? – спрашивает дама.

Я хмурюсь, так как надеялся спокойно пообедать и, возможно, побаловать себя стаканчиком саке, способным уберечь от мысли, что по возвращении на работу я оторву голову Хильде. Я представляю, как засовываю оторванную окровавленную голову Хильды в ее же колготки, словно колбасу, и незаметно выношу из банка, а затем – как ее жирная голова волейбольным мячом подпрыгивает в быстрых водах реки Огайо.

– Обычно я заказываю ролл «Дерби». Внутри у него темпура из креветок. Не люблю сырую рыбу.

Дама наблюдает, как повар готовит ролл.

– Он трогает всю еду руками? – Голос дамы звучит громче, чем следовало бы.

Повар бросает на нее взгляд поверх стеклянной стойки бара, и мне остается лишь надеяться – он не думает, что мы вместе. Я смотрю на лицо повара, и у меня возникает желание спрятаться под стул. Вероятно, моя соседка не сознает, какое оскорбление нанесла повару, предположив, что у него грязные руки. Я пытаюсь разрядить ситуацию, пока старая перечница снова его не оскорбила.

– Какой вид суши вы обычно предпочитаете? – спрашиваю я.

– Никогда не пробовала – и не попробую, после того как увидела, что здешний повар ощупывает еду, будто ищет опухоль.

– Ради всего святого! – восклицает молодая женщина в дальнем конце бара. Она с ужасом смотрит на кусок тунца и выпускает его из рук. Рыба шлепается на тарелку.

– Ну, если вы не едите суши… – говорю я старой зануде.

– Я пришла сюда на встречу с внучкой.

Ничего не понимаю. Если она пришла ради внучки, то зачем сидит у стойки бара рядом со мною?

– Она вас подвела?

На лице женщины отражается удивление:

– Конечно, нет! Просто опаздывает.

Я киваю. Меня интересует только парень слева. Кто управляет его финансами? Похоже, заткнуть старую даму не удастся. Она выбрала меня в собеседники.

– Так теперь говорят, – продолжает дама, – припозднилась. – Нахмурившись, она берет пластиковое меню; на руках у нее перчатки. – Что значит «припозднилась»? Она просто опаздывает.

Молодой человек слева от меня наконец поворачивает голову. На его лице отражается удивление – кажется, он узнал старуху.

– Миссис Блэнкеншип?

Женщина наклоняет голову, разглядывая парня через бифокальные очки:

– Мы знакомы, молодой человек?

Он встает.

– Лично – нет, мэм, но я помогаю управлять вашим БФЭМ.

– Чем?

– Благотворительным фондом Эли Мэддокс.

– Элисон, – решительно поправляет пожилая дама. – Не Эли.

– Да, конечно. Прошу прощения. Мы часто прибегаем к сокращениям, когда этого делать не следует. Моя ошибка. – Он протягивает руку и представляется: – Я – Роб Кетчел.

Дама кивает.

– Я не пожимаю рук. Ничего личного, но вы похожи на неряшливого бродягу. Наверное, теперь такой стиль. – Она поворачивается ко мне. – Вот ваш вид мне нравится.

Она снова принимается изучать меню.

Роб неловко застывает с протянутой рукой. Помедлив немного, он возвращается на место.

– Внучка хочет занять денег, – сообщает миссис Блэнкеншип. – Могла бы пригласить меня в приличный ресторан и прийти вовремя.

Лицо у меня светлеет:

– Говорите, занять денег?

Даже без шляпы миссис Блэнкеншип была одета слишком нарядно для «Токио Блю». Рыжевато-коричневая льняная юбка, белая шелковая блузка и льняной пиджак, слишком стильный и кокетливый для нее. Украшения на пальцах и запястьях выглядели старомодными – вероятно, фамильные драгоценности.

Наконец до меня дошло: миссис Блэнкеншип, благотворительный фонд Элисон Мэддокс. Рядом сидит и одобряет мою внешность Уитни Блэнкеншип, одна из самых богатых женщин Америки.

Я подзываю официантку и, откашлявшись, произношу:

– Мне ролл «Дерби», а даме – суп мисо и салат. – Прежде чем миссис Блэнкеншип успевает выразить протест, говорю: – Я угощаю. – Потом прибавляю шепотом: – Суп и салат они руками не трогают.

Секунду пожилая дама оценивающе смотрит на меня и произносит:

– Почему бы и нет? Внучка пусть пеняет на себя. Я начну без нее.