Любовь и дружба в 6 "Ю" - Диана Ю. Лапшина

а ты будешь провожать Митю, Витя.

– Что он, девчонка, что ли, – сказал я, ища глазами сменку. Тьфу ты, черт! Я же забыл ее дома!

– Так и будешь босой сидеть? – буркнул Митька. – Ты это, правда, пошли с нами, если хочешь. Проводишь меня, в самом деле. Нам нужно поговорить.

– Нет уж, – ответил я, – вы уж как-нибудь сами. Не надорвись, Митяй.

Лена грустно вздохнула. Неплохая она все-таки была девчонка. И чего я на нее взъелся – ведь не сама же она усадила себя на мое место. Это судьба.

Митька нерешительно топтался у двери и то и дело поправлял розовый рюкзак.

– Слушай, – наконец не выдержал он, – давай мириться.

И протянул мне руку.

Больше всего на свете я хотел пожать ее в ответ, но тут в раздевалку заглянула уборщица и сказала:

– Кто тут Бочкин? А ну к директору, быстро!

Митька побелел.

– Иди-иди, – мстительно добавила уборщица, – как хулиганить, так вы все первые, а как отвечать, так никого нету.

– А вы брысь отсюда! – добавила она нам с Ленкой. – Натоптали здесь, как слоны. Ух, я бы вас!..

Все втроем мы выскочили из раздевалки и побежали прочь из школы. Ой, не спрашивайте. Впереди всех неслась Долгорукая, за ней – я, а за мной – Бочкин. Может, его предки и были знаменитыми боярами, но спортивных талантов у них точно не водилось.

– Стойте, – крикнул Бочкин, – подождите меня! Я сейчас сдохну. Да погодите же вы!

Мы забежали за угол школы и упали на шуршащую золотую подстилку из кленовых листьев. Она была мягкая, как одеяло.

Ленка дышала неслышно, видно, была тренированная, а вот мы с Митькой пыхтели, как два допотопных паровоза. Митька даже немного позеленел.

– Куда вы побежали? – сипло спросил он, ложась на листья и раскидывая руки и ноги.

– А ты? – спросил я.

– Лена?! – повторил Митька. – Ты-то куда? Разве ты что-нибудь сделала?

– Не знаю, – ответила она, – это что-то инстинктивное. Вроде и не сделала ничего, а внутри все трясется от ужаса.

«Интересненько-интересненько», – подумал я. У меня лично внутри тоже немного потрясывалось, но я точно знал, от чего. И я, наверное, мог бы ответить Бочкину, зачем его вызвали к директору, но теперь я словно попал в ловушку: признаться – значит рассориться навсегда, не признаться – значит оттянуть страшный момент расплаты. Ведь завтра Бочкин придет в школу и его снова вызовут к директору, только теперь ему попадет в два раза сильнее. Зачем, ну зачем я назвался Бочкиным?..

– Слушай, – сказал я ему, – тебе нельзя в школу. Я слышал, тебя хотят отчислить. Я бы тебе сказал, но как-то не до этого было.

Бочкин ошарашенно посмотрел на меня и промолчал.

– Так, – сказала Долгорукая, – главное, без паники. Митя, тебе нужно пересидеть где-нибудь, пока все не уладится.

– Где? – слабым голосом спросил Митька. На него было страшно смотреть.

– Пересидишь у меня, – сказал я, – так уж и быть. У меня проще всего. Мои тебя знают и вопросов задавать не станут, а твоим мы позвоним, и скажем, что ты у меня.

– Нет, – сказала Лена, – это плохой план, Витя. Мите нужно спрятаться, а у тебя разве спрячешься? Тем более, если все будут знать, где он.

– Мы пойдем в этот ваш поход, – завершила она, – и там нас не найдет никто.

Она почти утонула!

– Так себе план, – кисло произнес мужчина с коляской, – глупый, откровенно говоря. Но больше всего меня печалит, что его предложила девочка. Девочка! Я думал, девочки – разумные люди.

Разумные, как же. Еще какие разумные. Ленка оказалась большим специалистом по походам. Выяснилось, что она не раз ходила в длительные походы с ночевками, умела ловить рыбу, варить уху, чистить котелок речным песком, сплавляться по реке на плоту. Умела определять стороны света, предсказывать погоду по растениям и форме облаков, разбиралась в картах и легко пользовалась компасом.

Митька смотрел на нее с обожанием. Да и я, честно признаюсь, начал поглядывать на нее другими глазами. Немного сбивал легкомысленный ободок, но это ерунда.

Мы шли по городу, а Ленка рассказывала про штурм горных рек, про опасный подъем на Ай-Петри в Крыму, про заброшенный пещерный монастырь под Бахчисараем, где из группы в пятнадцать человек только Ленка рискнула спуститься на площадку пятью метрами ниже и услышала, как гудит ветер, мечущийся от окна к окну.

– Там и окна сохранились? – прошептал Митька. – Надо же!

– Ну, не совсем окна, а такие, как будто окна, просветы, – поправилась Ленка. – Там очень круто, но страшновато.

– Представляю, – сказал я. – А что же остальные – струсили?

– Их можно понять, – пожала она плечами, – горы есть горы.

– Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, – сказал я и тут же добавил: – Это я не в том смысле, песня такая.

– А еще мы спускались в подземные пещеры, – сказала Ленка, – и попали в шторм на катамаране. В общем, со мной вы не пропадете.

Митька побледнел. Он страшно боялся воды.

– В шторм?!

– Ага, – кивнула Ленка, довольная произведенным эффектом, – было очень страшно! Волны захлестывали катамаран, а мы крутили педали, а потом…

– Какое счастье, что ты не утонула! – воскликнул Бочкин.

– Еще как утонула! – заявила Ленка.

– Ох ты боже мой! – охнула старушка и перекрестилась.

– Я так и знал, что этим кончится, – кисло произнес мужчина с коляской. – Все эти приключения вовсе не для девочек. О чем только думал ее папаша.

К Уральскому хребту!

Сначала мы зашли к Митьке.

– Бери спальный мешок, – скомандовала Долгорукая, – а еще спички, тушенку, хлеба побольше, фонарик, батарейки и шоколад.

– А шоколад зачем? – спросил Митька.

– Смешной человек! – усмехнулась Ленка. – Шоколад поддерживает силы, когда уже ничего не остается. Кусочек шоколада спасет тебе жизнь, если что.

Митька побледнел, но спорить не стал – побежал на кухню и долго гремел там. Наконец он вернулся в комнату и выложил перед нами целую гору продуктов, а еще термос, набор пластиковых тарелок, три ложки, три вилки и нож.

– Отлично, – похвалила Ленка, – все это пригодится, но зачем тебе две лишние ложки и вилки? Помоешь в реке одну, да и все.

– Так это не только мне, это на всех, – сказал Митька, – вы же не станете есть руками.

– А нам и не нужно, – ответила Ленка, – мы-то с Пустельковым останемся здесь – прикрывать тылы. Ты пойдешь