Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа - К. У. Гортнер

– Он читает, – недоуменно сказала я.

– Да, мой брат заядлый книгочей, – хмыкнула Санча. – Обожает Данте, Боккаччо, Петрарку и всех классиков. Запри его в узилище с книгой, и он умрет довольным. – Она помолчала. – Значит, он? Если бы ты могла, то выбрала бы Альфонсо себе в любовники?

Никто не задавал мне таких вопросов. Точнее, никто, кроме Чезаре, не разговаривал со мной так: только с ним я чувствовала, что мое мнение имеет значение.

– Ну? Ответ простой: да или нет.

Я перевела взгляд на Альфонсо. Свет лился на полированное золото его волос, а он сидел с безразличным видом, лаская страницы своей книги, словно чью-то кожу.

Я услышала собственное дыхание.

– Думаю, да.

– Я так и знала! – воскликнула Санча, отчего Бурхард и те несколько кардиналов, что еще не уснули, подняли головы. Она поманила меня пальцем, подзывая поближе. – И он будет счастлив такой возможности, могу тебя заверить. Он ни о чем другом не говорил со дня нашего прибытия, горевал, что не мог побеседовать с тобой наедине. Хочешь, я займусь этим? Думаю, это будет равноценный обмен: брат на брата.

Я будто споткнулась и потрясенно взглянула на нее:

– Брат?

Почему-то мне подумалось, что она имеет в виду не Джоффре.

– Ты не знала? – Она удивленно вытаращила глаза. – Я-то думала, что при всех курьерах и шпионах… – Она издала заливистый смешок. – В конечном счете он один из сыновей его святейшества.

Меня охватило облегчение.

– Так ты все же говоришь о Джоффре.

– Джоффре? – Она закатила глаза. – Я была с ним в постели единственный раз, в первую брачную ночь, как то требовалось, но я не полностью лишена нравственных принципов. Мне нужен мужчина, а не мальчик.

– Тогда, значит… ты имеешь в виду… – Я поймала себя на том, что не могу произнести его имя.

– Да, тебя и твоего брата. Чезаре Борджиа. Кардинала Валенсии. – Не дождавшись ответа, она добавила: – Мы поняли, что наше влечение взаимно, когда он приехал в Неаполь на коронацию Феррантино. Я очень сожалела, когда мне пришлось покинуть его, чтобы отправиться сюда, но сейчас я уже не так сожалею, потому что мы с тобой теперь друзья. Он сказал, что ты мне понравишься. Просил присматривать за тобой до его возвращения, потому что ты самая красивая, самая мягкосердечная женщина из тех, что он знает. Должна признать, его слова разбудили во мне ревность. Он говорил как мужчина, который не может забыть любовницу. Но я понимаю, почему он восхищается тобой.

Я сидела неподвижно, дожидаясь, когда моя ярость прорвется наружу. Я отвешу ей пощечину, назову шлюхой, потому что она именно этого и заслуживала! Наставила рога Джоффре с его же братом!

Но вместо этого всю мою душу заполнило облегчение, уже испытанное раньше. Мне полагалось бы злиться на нее. И на Чезаре. Но он никогда не скрывал своего отвращения к Церкви. В отличие от многих других кардиналов и епископов, в отличие от сотен женщин, которых принуждали к согласию, он делал только то, что было естественным для мирянина. Но еще более важным мне казалось то, что мы одолеваем проклятие матери. Чезаре взял себе любовницу. Он не чахнул из-за меня. Не покривил душой, когда говорил, что принимает мое решение.

– Ты не огорчена? – спросила Санча с беспокойством, какого я не ждала от нее. – Ты, вероятно, порицаешь меня за то, что я вышла замуж за одного, а в кровать легла с другим?

– Нет, – тихо сказала я.

Она ведь тоже делала только то, что для нее было естественно. Если уж Чезаре нужно иметь любовницу, то он, по крайней мере, выбрал принцессу, которая никогда не попросит у него больше, чем он может дать.

– Ну? Так ты согласна? – Она поспешила сменить тему. – Через несколько недель мой брат уезжает в Неаполь. До его возвращения у тебя не будет другого шанса.

Мне потребовалось одно мгновение, чтобы решить.

– Да. Давай так и договоримся. Между нами.

Я решила встретиться с ним в Biblioteca Apostolica, ватиканской библиотеке, в которой хранилась бесценная папская коллекция редких книг и кодексов, украшенных миниатюрами рукописей и древних свитков. Понаблюдав во время мессы за Альфонсо, который сидел с книгой на коленях, я сочла, что это идеальное место. Но Санчу мое предложение ошеломило.

– Не сад, не лоджия, даже не частный дом, а какой-то пыльный угол, набитый старыми бумагами? Лукреция, ты уверена? Вряд ли это годится для романтической встречи.

– Если я не ошиблась в твоем брате, он меня поймет, – заверила я.

В назначенный день я надела плащ с капюшоном и в одиночестве вышла из своего палаццо, сказав Пантализее и другим дамам, что папочка пригласил меня на ужин.

В детстве я однажды побывала в гулком зале библиотеки на цокольном этаже Апостольского дворца к северу от Cortile dei Pappagalli[60]. Я все еще помню это место. Мой отец тогда был вице-канцлером при папе Иннокентии. Он взял меня за руку и провел через приемную, украшенную недописанными фресками, в громадное помещение, разделенное на четыре части, используемые как скрипторий. Высокие ряды полок доходили до сводчатых потолков. Я смотрела на все это восхищенным взглядом, и мне казалось, что полки сейчас рухнут под грузом книг и бумаг. Я отметила тогда специфический аромат влаги, смешанной с пылью, и странный сухой запах, который навеял мне мысли о пустыне, хотя я никогда не бывала в пустынях. Когда я сказала об этом, папочка ответил: «Это запах знания, farfallina».

Тот же запах встретил меня, когда я сегодня перешагнула порог. Ко мне навстречу поспешил старший библиотекарь в темной мантии и шапочке. Откинув капюшон, я оглядела уже дописанные фрески на стенах и потолке: живописные сивиллы разворачивали папирусы у ног Архимеда и Ктезибия Александрийского[61].

Библиотекарь посмотрел на меня через толстые стекла очков. Потом взволнованно сказал:

– Его высочество уже прибыл. Вы просили приватности, донна, и потому я закрыл архив для посетителей, сославшись на необходимость инвентаризации новых поступлений. Однако прошу вашего прощения, боюсь… но я должен подчеркнуть…

Он запнулся, и я скрыла удивление. Неужели этот суетливый маленький человек и в самом деле решил, что я собираюсь заниматься любовью на куче его драгоценных рукописей?

Я прикоснулась к его рукаву. Он вздрогнул.

– Вам не о чем волноваться. Обещаю, все останется на своих местах. Ничего неподобающего не произойдет, но я должна просить вас сохранить это между нами. – Я извлекла кошель из-под плаща. – Это вам за труды.