Злая зима - Ольга Ярошинская

– А сейчас ты любишь его?

– Брун, сначала объясни, зачем тебе это знать, – нахмурилась Эльза.

Брун потарабанил пальцами по рулю, выдвинул вперед нижнюю челюсть.

– В общем, я уверен, что Алекс Дробовицкий умер не своей смертью. И по причине того, что слишком близко подошел к вампирской загадке. Вампиры не просто так затирают память ученым. Они что-то скрывают. Какую-то свою уязвимость.

– Знаешь, во всех комиссиях, которые оценивают новые произведения искусства – книги, фильмы, спектакли, – есть старые вампиры. У них очень развито восприятие прекрасного, – задумчиво сказала Эльза. – Дробовицкий должен был представить свою оперу на рассмотрение такой комиссии…

Брун завел машину, тронулся, поправив зеркало заднего вида.

– Если я не ошибаюсь, его опера называлась «Сердце вампира», так сказала Айседора?

– Да, – подтвердила Эльза. – Но при чем тут Антон и мои к нему чувства?

– Дробовицкий приезжал к Альберту за консультацией. Они общались. По сюжету оперы вампир исцелялся и становился снова человеком благодаря любви. Его мертвое сердце снова начинало биться.

– Брун. – Эльза вздохнула. – Это сказка. Поцелуй прекрасного принца, истинная любовь – это распространенный сюжетный ход.

– Но все же, – упрямо сказал Брун. – Если ты любишь этого кудрявого доходягу, я заставлю его опять с тобой встречаться.

Он стиснул челюсти, его пальцы на руле побелели.

– Ты вообще ненормальный, – сказала она. – И твое предложение унизительно. И сейчас я совершенно точно не люблю Антона. Да я о нем и не вспоминаю даже! Чего ты улыбаешься? Я ведь только что, по твоей версии, потеряла надежду на исцеление.

– Надежда есть всегда. – Он повернулся к ней и многозначительно улыбнулся, оскалив клыки.

– На что это ты намекаешь? – усмехнулась Эльза.

– Раз твое сердце свободно, – Брун выехал из городка, притормозил у обочины, – ты вполне можешь обратить внимание на мужчину в расцвете сил, который собирается доверить тебе управление своей любимой машиной.

– Ты снова дашь мне порулить? – обрадовалась Эльза. – Ты прелесть, Брун!

– И, может, ты сумеешь разглядеть нежную трепетную душу за страшной волосатой оболочкой, – продолжил Брун, выходя из машины и придвигая сиденье ближе.

– Вообще-то я не считаю тебя страшным, – призналась Эльза, садясь за руль. – У тебя глаза красивые.

Брун недоверчиво уставился на Эльзу, устраиваясь на пассажирском сиденье.

– А еще улыбка. Хорошие зубы. Плечи, – продолжила она, пристегиваясь. – Куда эту палку двигать?

Брун переместил рычаг скоростей на драйв. Эльза плавно тронулась, набрала скорость. Солнце ослепило ее, выглянув из-за туч, и она вынула из кармана пальто солнечные очки, руля одной рукой, нацепила их на нос.

– А когда спишь, ты вообще очень милый, – улыбнулась она. – Ты знаешь, что иногда пускаешь слюни на подушку?

– Лучше следи за дорогой, – попросил Брун.

– А еще сучишь ногами, словно щеночек.

– Все, прекрати.

– И, бывает, причмокиваешь губами, как малыш.

– Эльза, просто помолчи! А то я начинаю думать, что у тебя начались вампирские изменения в мозгу.

– Ладно, – согласилась она. – Хотя я еще хотела рассказать, что мне особенно понравилось из того, что ты сделал утром. Ну, на кухонном столе… Но раз ты настаиваешь, я умолкаю.

– Эльза! – возмущенно воскликнул Брун.

Она поджала губы, покачала головой.

– Эльза, скажи…

– М-м, – промычала она, не разжимая губ.

Брун улыбнулся и уставился на дорогу.

* * *

– Тормози. Тормози! Тормози!!!

Машина остановилась в сантиметре от фонарного столба, и Брун выдохнул, разъяренно посмотрел на Эльзу.

– Ой, – сказала она. – Скользко.

– Выходи, – буркнул он, – приехали.

Желтый свет фонаря позолотил белую кожу Эльзы, в глазах заплясали веселые огоньки.

– Брун! Это было потрясающе! – воскликнула она.

– Лучше бы ты мне в другой ситуации это сказала, – пробурчал он, закрывая машину.

– У меня прямо коленки дрожат, – продолжила Эльза, – ноги подкашиваются…

– Да она надо мной издевается, – пробормотал он.

– Я даже вспотела!

– Рад за тебя, – улыбнулся он. – На самом деле ты неплохо справилась. Очень громко верещала, когда мы фуру обгоняли, и пару выбоин поймала, но в целом молодец.

– Спасибо. – Эльза расплылась в улыбке. – Домой?

– Да, ты иди, – ответил Брун, протягивая Эльзе ключи. – Я сейчас.

Эльза скрылась в подъезде, а он попинал колеса машины, открыл капот, достал щуп, проверяя уровень масла.

Джип остановился возле него, засыпав снегом ботинки. Брун развернулся к Ауруну и захлопнул капот. Ссадина на волчьем боку прошла, и татуировка снова отчетливо завилась на обнаженной груди, но щека опухла еще больше.

– Что, медведь, не передумал? – спросил Аурун.

– А должен был?

– Я смотрю, ты теперь один… Кто же тебя разбудит? – оскалился волк. – Хочешь, я это сделаю? Только вряд ли я буду так нежен, как твоя вампирская девчонка.

Брун шагнул вперед, глядя на Ауруна исподлобья.

– Отдай руку по-хорошему! – рыкнул Аурун. – Иначе я приду и заберу ее, пока ты будешь спать. Теперь некому разбудить тебя!

– Это ты сделал, – сказал Брун. – Ведро крови было от тебя.

Волк шагнул назад, криво улыбнулся и, поморщившись, осторожно потрогал изуродованную щеку.

– Я знал, как порадовать старого друга. Надеюсь, твою девку горячо приняли, всей черной башней. А вампиры вообще могут трахаться? Они ведь по сути трупы. Следующую подружку сразу на кладбище откопаешь?

Брун подлетел к Ауруну одним прыжком, но волк, увернувшись, рубанул ребром ладони по медвежьей шее, ударил под колени. Брун обхватил его, повалил на снег. Удлинившиеся клыки волка клацнули возле самого его лица. Тяжелый кулак смял изуродованную щеку, нитки, сдерживающие края ран, лопнули, кровь вперемешку с гноем потекла по лицу.

Аурун, отрывисто взвизгнув, затих.

– Брун? – Эльза выбежала из подъезда, понеслась к ним. – Ты что, убил его?

Брун поднялся, пнул волка концом ботинка. Тот дернулся, глаза на мгновение открылись, сфокусировались на Эльзе и снова закрылись. Брезгливо оттерев измаранную руку снегом, Брун понюхал ее, поморщился. Вдруг волка подбросило, окутало синим свечением и снова шмякнуло о землю.

– Действие ведьминого мешочка, наверное, – сказала Эльза. – Может, насыпать этого порошка прямо ему в глотку?