Не разлучайте нас - Моника Мерфи

– Не знаю. – Он пожал плечами. Казалось, у него совсем небольшие плечи. Видимо, от тюремной жизни его тело немного сморщилось. Раньше мне казалось, что он больше, чем был на самом деле. Пока сам я не перерос его. В конце концов моя сила и мой рост спасли меня от того, к чему он меня принуждал.

Я не мог не задаться напрашивающимся вопросом: может ли быть, что он стал насиловать маленьких девочек, потому что больше не мог срывать свою злость на мне? Если так, на мне лежит часть вины за его действия.

– Что значит, не знаешь? – Я хотел понять ход его мыслей.

– У них довольно много против меня с показаниями этой девчонки Уэттс. Ты слышал, что она наговорила? – Он всмотрелся в меня, и зрачки его сузились, стали черными. Так бывало, когда он вот-вот собирался заорать. В памяти всплыли страшные, пробирающие до костей воспоминания. Я сопротивлялся этому страху. Этот человек больше не может ничего мне сделать. Если он меня хоть пальцем тронет, на него набросятся шесть охраняющих меня человек.

– Ты что действительно будешь давать против меня показания?

В точку, дорогой мой любимый папочка. Я не отвечаю на этот второй вопрос, а говорю:

– Я не слышал ее показаний.

– Даже по новостям не видел? Ты знаешь, что эти шарлатаны будут проверять, совпадают ли ваши истории?

Я облокотился на стол и посмотрел на него с едва сдерживаемой злобой:

– Наши истории будут совпадать, потому что мы оба говорим правду.

Будучи человеком, который никогда не пропускает удар, он посмотрел на меня таким же полным злобы взглядом:

– Ты так в этом уверен?

– Не могу поверить, что я сижу здесь с тобой и говорю об этом.

Его адвокат сделал шаг вперед. Я даже не заметил, что он тоже здесь:

– Аарон, я бы вам советовал…

– Да заткнись ты. – Отец улыбнулся, не сводя с меня глаз. – Эти юристы. Не могут перестать советовать.

– А ты бы лучше его послушал. – Мы сидели в комнате, в которой было полно адвокатов и сотрудников органов опеки. Все, что он говорил, легко могло бы тут же быть использовано против него.

– Вот что я думаю: послушай-ка лучше ты меня. – Он улыбался мне пугающей самодовольной улыбкой. Я так и представил, как он переваливается через стол, хватает меня руками за шею и душит. Единственное, что меня успокаивало, так это то, что он не посмеет это сделать в окружении представителей власти. Они за секунду его от меня оттащат.

– И что ты мне скажешь? – осторожно спросил я.

– Ничего не говори о том дне. Обо всех этих днях, когда ты видел Кэти Уэттс. Скажи, что не помнишь, что произошло.

Я смотрел на него, разинув рот. Я просто не мог поверить, что у него хватило наглости мне это предложить.

– И они мне, конечно, поверят, – сказал я с издевкой.

– Они не могут заставить тебя давать показания. Ты ничего не помнишь. Не помнишь, понял.

Между нами, да и во всей комнате воцарилась оглушительная тишина.

– Я бы тебе посоветовал ничего не помнить, если понимаешь о чем я.

– И что, моя дырявая память поможет тебе отвертеться? Я так не думаю.

– Поможет, будь оно проклято. – Он стукнул по столу кулаком так, что лязгнули наручники. И тут же два сотрудника службы опеки сделали шаг вперед, готовые в любой момент на него броситься. – Да только тебе плевать.

Отодвинув стул, я встал из-за стола и посмотрел на него сверху вниз.

– Ты прав, – сказал я сквозь зубы. – Мне плевать. Как и тебе всегда было плевать. Ты вообще когда-нибудь думал обо мне? Ты был занят, трахался со своими шлюхами, нюхал метамфетамин или что ты там делал. Охотился за маленькими девочками, чтобы потом убить их.

Он снова улыбнулся, на этот раз совершенно безмятежно. Как будто ему ни до чего нет дела. У меня же внутри все кипело от ярости. Мне казалось, я сейчас взорвусь. Все остальные не проронили ни слова. Ни адвокаты, ни сотрудники опеки. В комнате слышалось лишь мое тяжелое и неровное дыхание.

– Тебе никогда не было до меня дела, – сказал я наконец. – Я тебе только мешал, был твоей куклой, когда тебе хотелось поиграться. Так что пошел ты.

Мой адвокат уже поднимался из своего кресла.

– У меня все, – сказал я ему.

– Идем. – Стоун взял меня за руку, чтобы проводить обратно из этой маленькой комнаты. Сотрудники опеки последовали за нами.

– Я этого не забуду, сынок, – окликнул меня отец, и в его голосе прозвучала ложная надежда, граничащая с безумством. Я не понимал его. Никогда не мог его понять. – Я никогда не забуду, что ты встал против меня. Однажды ты за это заплатишь. Карма – такая сука.

– Тебе ли не знать, старик. – Я остановился у двери и оглянулся на него через плечо. – Учитывая, где ты собираешься провести остаток жизни. И не называй меня сыном. Ты много лет назад потерял свое право так меня называть.

С этими словами я вышел и направился в зал судебных заседаний.

И просидел на скамье для свидетелей около двух часов, давая показания против своего отца.

Кэтрин

Сейчас

– Я чувствую себя так, будто сделала что-то плохое.

Мой терапевт – она настаивает, чтобы я называла ее Шейла, и я уже так поступаю – задумчиво смотрит на меня и поджимает губы, как будто ей не нравится, что я говорю. Очевидно, ей действительно это не нравится.

– Почему вы так себя чувствуете?

Я пожимаю плечами. Мое разочарование трудно выразить словами. За эти дни я столько всего пережила, столько раз повторяла себе, что не стоит так драматизировать. Меня отвергли. Я провела с Итаном один невероятно романтический вечер, написала ему в СМС свою фамилию, мы обсудили, что серьезно поговорим о моем прошлом, а потом… ничего. Ни слова от него. Тишина.

Очевидно он больше не хочет иметь со мной дела.

– Потому что я сказала ему, кто я, и с тех пор ничего о нем не слышала. Наверняка он загуглил мое имя в Сети и узнал все грязные подробности моей жизни. Это бы испугало любого парня, – объясняю я и, закончив, раздраженно вздыхаю.

– Значит, он не тот, кто вам нужен, – говорит Шейла так, будто вот и ответ.

Но это – не ответ. По крайней мере не для меня. Мне действительно казалось, что между мной и Итаном что-то есть. Что между нами какая-то химия. Я знаю, что и он это чувствовал. В тот вечер, когда мы целовались, если бы я не нервничала так, то позволила бы ему зайти еще дальше. Да если бы он сегодня появился вдруг у меня на пороге, я наверняка отдалась бы ему.

Конечно, сначала бы мне захотелось его стукнуть. Но уверена, что его поцелуй тут же успокоил бы меня, и весь мой гнев бы испарился. Да, со мной не так уж просто. Но я не хочу его бросать.