Клеймо Порчи, или Ткачи Сарамира - Крис Вудинг

– Я не имею права судить. Ты бы справился с этим делом. А я – нет.

– Принцесса – порченая! – закричал Аван. – Урод! Понимаешь? Она не ребенок. Ее следовало убить еще при рождении.

Мисани вспомнила о Кайку. И слова сами сорвались с губ девушки:

– Думаю, ты заблуждаешься.

Перед глазами Мисани взорвалось белое пламя, и она оказалась на полу. Черные волосы, подобно воронову крылу, укрыли хрупкое тело. Девушке потребовалось несколько секунд, чтобы понять: отец ударил ее по лицу. Непонятно, что было сильнее, удивление или боль. На глаза навернулись слезы, но девушка быстро проглотила их, сохранив невозмутимое выражение лица. Подняв глаза на отца, Мисани поняла, что ее спокойствие привело его в ярость.

– Ехидная девчонка! – злобно прошипел Аван. – Ты предала свою семью! Завтра же возвратишься в загородный дом в заливе Матакса и останешься там до зимы. А потом посмотрим, смогу ли я снова назвать тебя дочерью.

Отец впился в девушку пристальным взглядом, ожидая возражений. Но Мисани не доставила ему такого удовольствия. С гневным сопением Аван величественно покинул кабинет.

Мисани поднялась на ноги и отправилась во внутренний двор, заглянув по дороге в свою комнату. Было необходимо припудрить лицо, чтобы скрыть синяк на подбородке. Слой косметики замаскировал след от отцовского удара, сделав и без того бледное лицо Мисани слегка болезненным. Но ее это не обеспокоило.

Если завтра она уезжает – а отец вряд ли изменит свое решение, – тогда на сегодняшний вечер у нее есть одно неоконченное дело.

Девушка застала Гоми в конюшне, где он чистил лошадей.

Это был невысокий, коренастый человек с бритой головой и плоским лицом, нравившийся Мисани за здравые суждения и надежность. При виде хозяйской дочери конюх низко поклонился. На мгновение Мисани показалось, что в его глазах мелькнула неприязнь. Служанка Йокада, которую пришлось отравить, чтобы спасти честь семьи, была его племянницей. Но это ощущение тут же исчезло.

– Запряги лошадей в карету, – приказала Мисани. – Я желаю прогуляться.

Через несколько минут они уже ехали по широким улицам императорского квартала, направляясь по склону холма к блестящей ленте Керрин. Гоми сидел впереди и вожжами понукал двух черных кобыл. Карета, такая же черная, как и лошади, сияющая лакированными дверцами и позолоченными спицами, свидетельствовала о богатстве семьи Колай.

Мисани выглядывала из окна. Чистые, широкие улицы императорского квартала обычно успокаивали, но сейчас ее не радовал вид фонтанов и скульптур, украшавших самый богатый район столицы. Мозаики утратили былую яркость; игра теней и заходящего солнца на площадях больше не казалась привлекательной. Широкие проезды и узкие переулки, небрежно разбросанные по холму, еще вчера дававшие кров интриге и тайнам, теперь превратились в самые обыкновенные улицы.

Не хватало воздуха. Вся прежняя жизнь оказалась перечеркнута. Мысли вновь и вновь возвращались к Кайку, и мучивший ее вопрос впечатался в сердце, словно надпись на могильной плите: «Имела ли я право так обойтись с бедняжкой?»

Улицы императорского квартала уступили место Рыночному району, и движение стало более оживленным. Дороги здесь были не такими гладкими, но их неровности приятно укачивали, принося успокоение. Несмотря на то что Нуки уже убегал на запад и голодные луны готовились сменить его для ночной охоты, рынки не собирались закрываться. Базарчики теснились неровными рядами с узкими проходами, мощенными песчаником. Яркие навесы всех форм и размеров наваливались друг на друга из-за недостатка места. В воздухе витали запахи еды: жареные кальмары, картофельные пироги, сладости, соленья – все причудливо перемешалось среди рыночной суеты и толчеи.

Но даже заметно нарастающий гомон и шум не улучшили настроение Мисани. То, что прежде воспринималось как цветущий улей жизни, теперь казалось бессмысленным неблагозвучием глупых криков, похожих на вопли сумасшедших.

Девушка размышляла о своем предназначении, и задавалась вопросом о смысле жизни.

«Ты должна встретиться с Госпожой сновидений», – сказала наследница.

И покидая императорский дворец, Мисани поняла, что без подсказок знает, где искать Госпожу сновидений. Осознание пришло само собой, словно что-то коснулось ее сердца и открыло истину.

Девочка напугала и очаровала Мисани. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: принцесса обладает особенным даром. Но был ли ее дар дурным? Может ли восьмилетний ребенок причинить зло? Мисани вспомнила о крохе, от прикосновений которой вырастали цветы. Несла ли малышка зло или просто неумело обращалась с доставшимся от природы талантом? Разница между двумя категориям, оказывается, огромна. Но до сих пор девушка не придавала ей никакого значения.

Мисани направлялась в Речной квартал, чтобы увидеться с Госпожой сновидений, хотя и сама не представляла, чего ждать от этой встречи. Но она должна все узнать прежде, чем Аван вышлет ее из города. Ради Кайку, ради Йокады, ради отца и, в первую очередь, ради самой себя.

Гоми, похоже, из желания досадить госпоже, выбрал путь через самый оживленный рыночный ряд в районе. Поначалу карета еле катилась, а потом и вовсе остановилась, поскольку дорогу перегородили ревущие и мычащие животные да толпы городской бедноты, снующей между экипажами и телегами с корзинами овощей и хлеба или спешащей к своим домам.

Мисани нахмурилась. Даже озабоченная своими мыслями, девушка заметила перемены, которые произошли здесь за последнее время. Она видела, что и другие пассажиры и возницы беспокойно оглядываются вокруг.

Часть торговых палаток и магазинчиков уже была закрыта, в иных продавцы торопливо захлопывали двери и окна. Покупатели спешили покинуть рыночные ряды. Повсюду Мисани видела людей, собирающихся кучками, чтобы обсудить какие-то новости. Движение на дороге оказалось парализованным, и Гоми озадаченно чесал затылок и пожимал плечами, не понимая, что можно предпринять.

Мисани приоткрыла дверцу кареты и при помощи колокольчика привлекала внимание мальчика лет двенадцати. Это был поступок недостойный благородной девушки, но Мисани уже не сомневалась: произошло что-то ужасное, и она должна узнать, что именно. Мальчик немного поколебался, но, испытывая почтение к благородному статусу девушки и роскоши ее экипажа, приблизился.

– Что здесь случилось? – поинтересовалась Мисани.

– Императрица приказала арестовать Унгера ту Торрика, – сообщил мальчуган. – Стражники схватили его на площади Ораторов.

Мисани почувствовала, как страх сдавил горло. Не подавая вида, девушка бросила мальчику несколько монет. Он с благодарностью поймал деньги и убежал.

В воздухе витали флюиды надвигающейся паники, и это пугало. Все прекрасно понимали, к чему может привести арест популярного оратора и откровенного противника императрицы. Мисани выругалась про себя. Она и прежде считала императрицу высокомерной особой и была невысокого мнения о способах правления Анаис. Теперь же глупость владычицы просто поразила ее. Воспламенять уже и без того разогретую толпу, публично арестовывая ее лидера и кумира, равносильно призыву к восстанию.