Клеймо Порчи, или Ткачи Сарамира - Крис Вудинг

Идиотизм начальника императорской стражи поставил императрицу в ужасное положение, но это было не самое худшее. Влияние Торрика на народ оказалось значительно сильнее, чем она полагала. Анаис знала, что Унгер ловкий смутьян и великий оратор. Но теперь получалось, что на него работала целая подрывная армия. И не трудно поверить, что человек с такой харизмой может вселять преданность в своих последователей.

Кто-то подложил бомбы. Императрица подозревала, что Унгер ту Торрик мог назвать имена заговорщиков, превративших Аксеками в настоящий ад.

В то же самое время предмет размышлений императрицы томился в подземелье дворца.

Тюрьма в императорском дворце была чистой, но темной и мрачной. Камера Унгера ничем не отличалась от остальных.

Когда его освободят, оратор покинет неволю с высоко поднятой головой, как уже происходило не раз. Благородные лорды, землевладельцы и даже административные советы заключали его в тюрьму и прежде. Своими призывами Унгер нажил немало врагов. Богатым и властным не нравилось отвечать за несправедливость и зло, которое они принесли простым людям.

Торрик рассматривал свой арест как часть процесса переговоров. Он стал слишком опасен, нарушая спокойствие Аксеками, подталкивая людей к восстанию. Оратор ожидал ареста. Это было простой демонстрацией силы, показывающей, что богатые и знатные все еще у власти. Вскоре они вступят с ним в переговоры. Унгер изложит требования людей. Власти согласятся на некоторые из них, но не на все. Затем, его выпустят и провозгласят народным героем. А Унгер в свою очередь использует новый статус, чтобы продолжить обвинительные речи против власти, пока та не выполнит оставшиеся требования.

На этот раз требования были слишком просты и не предполагали переговоров или длительных обсуждений. Порченый ребенок не должен сидеть на троне.

Анаис отлично справлялась с обязанностями императрицы. Даже Унгер это признавал. Но она была слепа и высокомерна. Императрица сидела слишком высоко в своем дворце на холме и не видела оттуда всего того, что происходит на улицах города. Похоже, Анаис просто не интересовалась своим народом. Она тратила время на выяснение отношений с политиками и знатью, получала поддержку у армий, подписывала соглашения и договоры и все время забывала, что люди, которыми управляет, единодушно требуют одного: мы не хотим видеть на троне урода!

Неужели она всерьез полагала, что императорская стража сможет сдержать порыв народа Сарамира? Или Анаис собиралась управлять ими с помощью силы? Недопустимо! Недопустимо!

Люди будут услышаны! И Унгер ту Торрик станет их рупором.

Оратора поместили отдельно от других заключенных, чтобы он не распространял среди них свои мятежные мысли. Тень от решетки, закрывавшей высокое овальное окно, падала на центр каменного пола камеры. Тяжелая деревянная дверь, обитая железом, с узкой щелью, куда заглядывала стража, запиралась на несколько замков. Камера была абсолютно пустой, душной и мрачной.

Унгер сидел в углу, закрыв глаза, скрестив ноги, и думал. Он был простым человеком, в обычном платье и не говорил ничего особенного. Но он подверг сомнению все и вся и поэтому представлял угрозу для тех, кто использовал традиции в собственных интересах. И независимо от его личных чувств к порченым, императрице нельзя позволить навязать людям следующего правителя.

Глаза его широко раскрылись, сердце болезненно екнуло. В камере находился кто-то еще.

Унгер вскочил на ноги. Внезапно стало совсем темно, будто облако проглотило весь свет. И все же в тусклых лучах солнца, проникающих через окно, оратору удалось разглядеть в дальнем углу едва заметные очертания фигуры. Его охватил ужас. Он мог поклясться, что еще секунду назад в углу никого не было, да и дверь не открывалась. Таким способом в помещение проникали только призраки или духи.

Фигура не двигалась. И все же пленник ни на мгновение не усомнился в своих ощущениях.

– Кто здесь? – выдохнул он.

Фигура пошевелилась, но ее очертания не стали от этого яснее.

– Ты дух? Или демон? Зачем ты явился? – потребовал ответа Унгер.

Неясный силуэт медленно приближался к мужчине. Торрик набрал воздуха в грудь, чтобы позвать на помощь и разбудить охрану, но скрюченная сухая рука появилась в луче света, падающего из окна, и длинный палец дотронулся до тела Унгера. Крик застрял в горле. Оратор застыл, не в силах пошевелиться. Паника пронзила его разум.

Незнакомец неслышно двигался в тусклом свете – сгорбленный, с тщедушным телом, спрятанным в ворохе рваных одежд, бусинок и украшений. Лицо закрывала бронзовая маска. Словно во сне Унгер наблюдал, как странный визитер медленно стягивает ее.

Его лицо… о, такой страшной, уродливой физиономии Торрик никогда еще не видел. Ничего человеческого в ней уже не осталось. С одной стороны кожа собиралась складками под челюсть. Левый глаз закатывался под веко, предоставляя владельцу возможность большего обзора. Верхняя губа была намного больше нижней. Правая сторона казалась не менее ужасной. Губы словно сгнили, провалившись в рот, выставляя напоказ зубы и десны. Правый глаз, затянутый бельмом, походил на выпирающее из гнезда яйцо.

– Унгер ту Торрик, – прокаркал незваный гость. Его губы уродливо шлепнулись друг о друга. – Я – главный ткач Виррч. Как приятно встретиться лицом к лицу.

Унгер не мог ответить. Он хотел закричать, но крик затухал внутри, не находя дороги наружу.

– Ты отлично поработал на меня, Унгер, хотя и не подозревал об этом, – продолжил уродец. – Твои усилия десятикратно ускорили мои планы. Я ожидал, что привести Аксеками к разрушению окажется намного сложнее. Нужно было действовать осторожно, чтобы никто не увидел в этом мою руку, но ты… – Виррч воздел руки к небу в восхищении. – Ты взбаламутил людей. А твой арест возмутил народ еще сильнее. Я даже не надеялся на такую удачу.

Унгер был слишком испуган, чтобы понять, о чем говорил Виррч. Ощущение потери контроля над собственным телом лишило оратора способности думать.

– Это был настоящий риск. Только представь, мне пришлось слегка покопаться в сознании начальника императорской стражи, чтобы он выполнил мое задание. Я думал, что воцарится хаос и паника, рассчитывал на это… но даже я недооценил эффективность вашей тайной армии взрывателей, Унгер. Не хотел бы, чтобы они на этом остановились.

– Нет… нет… – пропищал наконец Унгер.

– О, конечно же, они не твои. Они мои. Но народ и императрица уверены, что ты в ответе за все происходящее. И мы не станем их разуверять.

Существо подошло почти вплотную, и Унгер увидел, что оно прозрачно. Значит, все-таки призрак. Уродец провел пальцем по щеке узника, и тело пронизал холод.

– Твое благое дело нуждается в мученике, Унгер.

Призрак неожиданно схватил пленника за затылок, и, несмотря на всю его очевидную неосязаемость, Унгер ощутил нечеловеческую силу. Крик совпал с ударом о стену камеры. Череп оратора треснул, словно скорлупа ореха, оставив на камне кровавые потеки.