Звезда курятника - Елена Логунова

– Восточносибирской! – зачем-то уточнила сомнительный диагноз Ирка, тоже начиная яростно скрести ногтями по бокам.

Народ дрогнул и через несколько секунд обратился вспять. Те, кто уже успел попрощаться со скончавшимся от мифической восточносибирской заразы Андрюхой, вымелись во двор, остальные водоворотом крутились в фойе, больше не заплывая в наш коридор.

– А что случилось? – изумился Колян, возвращения которого мы не заметили. – Где все?

И он оглянулся на лежащего в гробу Андрюху, как будто тот был организатором неудавшейся вечеринки. Андрюха, ясное дело, ничего не ответил, и Ирка с Моржиком– тоже. Войдя во вкус, они в четыре руки перекрестно чесали друг друга, как две безобразно завшивевшие обезьяны.

– Не обращай на них внимания, бежим к «Городу»! – Я потянула мужа к выходу – загробному, то есть расположенному за гробом.

– И я с вами! – спохватилась всхлипывающая Татьяна.

Втроем, оставив Ирку и Моржика самозабвенно чухать друг друга, а остальных участников печального мероприятия – изумленно созерцать эту, прямо скажем, нерядовую сцену, мы дворами напрямик перебежали к супермаркету, где нам открылось еще более любопытное зрелище.

На стоянке супермаркета криво, как-то боком, очень неловко, стоял спецтранспорт муниципальной службы ритуальных услуг. К его желтым с широкой черной полосой бортам жались смущенные и растерянные люди в трауре и полутрауре. С полдюжины разномастных легковушек, явно входящих в траурный кортеж, были бессистемно припаркованы поблизости, и из их окошек выглядывали мужские и женские лица, на которых с покрасневшими заплаканными глазами диссонировали приоткрытые в детском изумлении рты. Машины, эскортирующие катафалк, мешали прочим транспортным средствам подъехать к супермаркету, равно как и отъехать от него. Видимо, поэтому по площадке от одной легковушки к другой бегала, спотыкаясь на высоких каблуках, растрепанная дама в деловом костюме и с табличкой «Старший менеджер» на затянутой в твид высокой груди. Покупатели с полными тележками жались у дверей магазина. Они нерешительно переминались, оттаптывая друг другу ноги, и выглядели испуганными, хотя шокирующий вид на укомплектованный катафалк им закрывал армейский грузовик с откинутым тентом. В кузове его восседали музыканты похоронного оркестра, притворявшиеся, будто они тут вовсе ни при чем. Избражая безмятежное спокойствие, они конспиративно наяривали польку-бабочку, но то и дело сбивались в глубокий минор и заканчивали каждую музыкальную фразу тоскливым сдвоенным ударом барабана и литавр.

Особую пикантность ситуации придавал огромный, два на четыре метра, цветной плакат, наклеенный на бетонное ограждение паркинга. «Возьми с собой в дорогу друга!» – призывали организаторы рекламной акции сигарет, обещая победителям конкурса коллективную путевку в теплые страны. Тупая морда похоронного автобуса, уткнувшаяся в забор аккурат под плакатом, заставляла задуматься: а не повелся ли усопший на рекламу и не закатился ли в людное местечко специально, с коварным намерением прихватить с собой в последний путь побольше друзей?

– Сможешь объяснить водителю, как проехать во двор вашей башни? – спросила я Коляна, оценив ситуацию.

– Ага, – лаконично ответил он.

– Боже, что за похороны! – вздохнула шокированная Татьяна. – Если бы Андрей и Галина все это видели, они бы в гробу перевернулись!

– Лучше не надо, – пробурчала я, представив, как отреагируют оставшиеся в траурном зале на кульбиты покойника. – Боюсь, еще кто-нибудь помрет с перепугу!

Минут через пять ситуация благополучно утряслась: похоронная процессия, ведомая одиноким пешим Коляном, организованно покинула стоянку супермаркета и переместилась во внутренний двор девятиэтажки. Андрюху погрузили в автобус, немного потеснив Галину, и кортеж отправился на кладбище, но еще до этого я успела поинтересоваться у Татьяны, не знает ли она, где сейчас сотовые телефоны усопших супругов.

– Галкин – у следователя, а Андрюхин – у меня, – ответила Таня, которой явно полегчало. – Я обзванивала всех его знакомых по номерам в телефонной «записной книжке».

– И многих пришлось обзвонить? – спросила я.

– Человек двадцать, а что?

Я мысленно возликовала. Андрюха только на прошлой неделе купил новый аппарат с расширенной памятью на телефонные звонки: тридцать входящих, тридцать исходящих и еще столько же неотвеченных. В то роковое воскресенье, когда Семины, а также Саша с Надей и покойный Дима гостили у нас, Андрюха как раз хвастался своим приобретением. Галя же в пятницу обмолвилась, что ее супруг перед уходом из дома договорился о встрече с какой-то бабой. По своему мобильнику договорился! А потом забыл этот мобильник на работе и больше по нему уже не разговаривал, так как ночью был убит. Следовательно, в электронном склерознике сотового должен остаться номер, по которому звонил Андрюха. Даже если парой дней позже Татьяна с этого же мобильника обзвонила с печальной вестью два десятка Андрюхиных знакомых, тот самый номер должен был сохраниться: память-то на тридцать номеров!

– Ты не дашь мне на пару дней Андрюшин мобильник? – попросила я Татьяну.

– Зачем тебе?

– Там должен быть телефон, который знал только Андрюха, и он мне нужен, – сказала я чистую правду.

– Держи, – пожав плечами, Татьяна достала из сумки серебристую трубку в пижонском чехле из змеиной кожи – далеко не такой красивой, как полосатая шкурка покойного аспида.

Я поспешно сунула его в карман, под предлогом необходимости вернуться на работу попрощалась с живыми и мертвыми тут же, во дворе офисной девятиэтажки, и зашагала на трамвайную остановку, с трудом удерживаясь, чтобы не подпрыгивать от радости. Это мое чувство при данных обстоятельствах было совершенно неуместным, но я ничего не могла с собой поделать: перспектива вытянуть из электронных мозгов Андрюхиного мобильника кончик ниточки, ведущей к убийце, преисполнила меня ликованием.

В студию я спешила потому, что на половину третьего были назначены съемки рекламного ролика, который мне предстояло озвучить: заказчику понравился именно мой голос, и теперь я должна была эротично намурлыкать фирменный слоган. Я бы запросто сделала это уже на монтаже, но наш режиссер, имеющий обыкновение ваять нетленку соответственно сумме оплаты, получил свою часть гонорара авансом и теперь рыл землю копытом. Несмотря на то, что я не была непосредственно занята в съемках, мне он велел присутствовать в студии, дабы «проникнуться».

«Проникаться» пришлось добрых два часа, съемка оказалась не из легких. Надо было сделать рекламу зефиру в шоколаде «Лямур», что звучало довольно заманчиво, особенно в сочетании с большой картонной коробкой, в которой аккуратно лежали двенадцать маленьких цветных коробочек с изображением аппетитной зефирины. Коробку собственноручно приволок в студию Слава, вытрясший стратегический запас зефира из рекламодателя под предлогом необходимости использования сластей в процессе съемок.

Слава оказался прав: другого столь расходного материала, как этот зефир, в нашей студии еще не бывало! Во-первых, шесть коробочек были разъедены съемочной группой и примкнувшими к ней товарищами еще до начала работ – для вдохновения. Во-вторых, уже в процессе съемки выяснилось, что шоколадный зефир – аксессуар одноразовый. Единожды упав на пол, он уже не может быть использован повторно – во всяком случае, в кадре, так как товарный вид упавшей зефирины заметно портится. Правда, на вкусовые качества ее падение, как правило, не влияет, поэтому ни один кусок зефира на ковровом покрытии студии не залежался.