Золото Ариеля - Элизабет Редферн

Нед не сразу привык к темноте. Ему показалось, что он слышит, как что-то шевелится в темноте — крысы, или, возможно, это старые балки проседали в молчании смерти.

А потом он заметил, что кто-то наблюдает за ним из темноты.

То была женщина, совершенно одетая, обмякшая на деревянном сиденье. Лицо у нее было бледное и восковое. Зубы были оскалены. Труп.

Глаза Неда постепенно привыкали к темноте. Он огляделся и увидел распростертого на столе человека средних лет, одетого в платье процветающего лавочника. Это, должно быть, серебряных дел мастер Тобиас: руки раскинуты, голова — набок. Глаза широко раскрыты, из уголка рта сочится струйка блевотины.

Нед отступил и в темноте чуть не споткнулся о труп мальчика. Второй подмастерье, Фревин. Он лежал на полу, его руки все еще тянулись к двери. Мальчик разодрал себе пальцы в кровь о доски и гвозди, пытаясь выйти на свободу. Рот у него был открыт, как будто он все-еще кричал от ужаса.

Нед почти ожидал, что они повернут к нему свои маски-лица, протянут к нему руки; ему казалось, что они слышат, как у него бешено бьется сердце. Бешено, но не из-за трупов — он был солдатом и навидался всякого, — а из-за того, что он понял, и любой мог бы понять, что эти люди умерли не от чумы. На коже у них не было ни нарывов, ни бубонов.

Левая рука мастера Тобиаса лежала на столе, в луже засохшей крови, и Нед увидел, что у него отрезан мизинец.

Нед принялся ходить по комнате. Книги, стоявшие рядами на настенных полках, были сброшены и раскиданы по полу. Возможно, кто-то из жертв, в последней попытке спасти свою жизнь, сбросил их. Но также было вероятно, что здесь что-то искали. Нед прошел в мастерскую, куда заходил в свое последнее посещение. Когда глаза привыкли к более густой тьме, он увидел, что тяжелый дубовый ящик взломан, и все его содержимое раскидано по полу: бумаги, книги, даже какие-то серебряные тарелки, которые, вероятно, положили туда на ночь для сохранности. Он встал на колени и принялся просматривать книги и бумаги, роясь в важных рецептах мастера Тобиаса, в векселях и счетах. Никаких признаков его письма.

Нед отложил бумаги. Возможно, оно все еще у Робина. Возможно, его уничтожили.

Он снова посмотрел на книги, вытащенные из деревянного шкафчика, подобрал их одну за другой с упорством отчаянья, сам не зная в точности, что ищет, зная только, что здесь что-то должно быть, какая-то причина всех этих смертей.

Одна книга — потрепанный томик в кожаном переплете с маленьким висячим замочком и кожаными тесемками, на которые была завязана, — лежала несколько в стороне от других. Он взял ее и прочел в полумраке буквы, вытесненные золотом на корешке. «Путешествие».

Он вспомнил слова Робина: «Есть книга, которую мастер Джебб особенно ценит, “Путешествие”, одного старинного химика Вольфрама…»

Он с усилием открыл запор. Внутри лежали сжатые между первыми страницами два сложенных листа бумаги.

Его письмо к Ариелю. Он быстро сунул его в куртку. Не это ли искали убийцы?

Поднявшись на ноги, он повернулся и бросил последний взгляд на осевшие тела, на тихую мастерскую, на разбросанные книги и бумаги. Едкий запах смерти наполнял воздух. Нед быстро вылез из узкого окна, через которое вошел, закрыл ставень и поместил доски на место.

Он стоял на улице, тяжело дыша, чтобы набрать в легкие вечерний воздух. И тут, рядом с собой, он услышал приглушенный плач. Он вжался в темноту, вспомнив о мальчике с окровавленными руками, который плакал, умирая. Потом снова услышал этот же звук и увидел, прячась в темноте, маленькую сутулую фигурку, дрожащую от горя. То был Робин Грин, подмастерье мастера Джебба.

Нед протянул руки и поставил мальчишку на ноги. Он с трудом узнал Робина, потому что лицо его превратилось в призрачную маску со свежими обрубками там, где надлежало быть ушам. Уши были отрублены — так приказывал закон поступать с ворами. Раны грубо прижгли, но они не успели затянуться и кровоточили.

Мальчик скулил от боли и страха. Нед, не отпуская его, сказал:

— Что ты здесь делаешь? Ты замерзнешь на таком холоде, да еще со свежими ранами.

— Я хотел пойти к вам, — всхлипнул Робин. — В Аллею Роз. Но сперва я хотел попробовать найти письмо. Я взял его только на одну ночь, но мастер Тобиас отобрал его у меня, а вот теперь он умер.

— Письмо у меня, Робин. Я потом объясню. Когда мы с тобой уберемся отсюда. Идет?

Нед взял паренька под руку, чтобы увести поскорее от этого пустынного места. Они прошли к стене у Амен-корнер, пролезли через дыру и поспешили дальше, мимо костра с нищими, в Аллею Роз, куда Робин приходил совсем недавно и где с таким пылом рассказывал ему, что это письмо к Ариелю написано, конечно же, самим доктором Ди. Они свернули за угол у дома Мэтью, где Нед с удивлением отметил, что дверь широко раскрыта; они пошли дальше, к конюшне, только теперь Нед уже бежал, и Робин поспевал за ним, задыхаясь, потому что Нед увидел дым и почуял запах горящего дерева и соломы. И он увидел на бегу, что здание конюшни с его верхним этажом, где находилась комната Неда, превратилось в ад, увенчанный пламенем, возносящимся в черное зимнее небо.

Мэтью и его товарищи — Дейви, Пентинк, угольщики Черного Петри и даже пухлый старый Льюк бегали взад-вперед с кожаными ведрами, которые наполняли у уличной водокачки, где, как безумный, трудился Тью. Но огонь разгорался, и они ничего не могли поделать, разве только выливать воду на нижний этаж и сбивать пламя, пытаясь не дать огню распространиться на соседние дома.

Огонь будет разведен…

Нед подбежал к Тью.

— Где Варнава?

Ему пришлось прокричать эго второй раз, потому что старый повар был туговат на ухо; наконец Тью крикнул в ответ, что пес был в комнате Неда, над конюшней; он отвел его туда недавно, пока сам ходил за провизией. Нед побежал к наружной лестнице, которая еще держалась, а наверху огонь уже пожирал деревянные ступени и перила. Он преодолел первые несколько ступенек, уже кашляя от дыма и жара, когда Мэтью затопал сзади и схватил его за руку.

— Туда нельзя, парень! Ты что, спятил?

В ответ Нед встряхнулся, высвободился и полез дальше, но пламя вырвалось ему навстречу. С сильным треском дом начал крениться на сторону. Перила лестницы сломались под рукой Неда; ступеньки подались, и Нед упал, размахивая руками, в развалины.

«Сгорел до пепла», — подумал он, а потом пламя охватило его.

Вот соответствия пальцам: Венера — большой,

Средний — Сатурн, указательный палец — Юпитер,

Меркурий — мизинец, безымянный же — Солнце.

Бен Джонсон (1572–1637). Алхимик. Акт 1, сцена 3

Нед медленно открыл глаза. Он лежал на кровати на чердаке в доме Мэтью. В печке горел огонь, но все равно было холодно. Дождь стучал в маленькое оконце в наклонной крыше, через которое просачивался серый дневной свет.