Золото Ариеля - Элизабет Редферн

— Я начинаю понимать.

И Нед на мгновение закрыл глаза.

Льюк сказал:

— Ты устал. Я ушел, а ты отдохни.

— Льюк! Если ты сможешь узнать, почему отрубают мизинец, есть ли в этом что-то ритуальное или магическое — что угодно, — ты мне сообщишь?

— Ну, ясное дело.

Как только Льюк вышел, Нед осторожно попробовал походить, но боль в раненой правой ноге была ужасной. Он быстро снова лег в постель, как вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице. То была Элис, в цветастом платье с низким вырезом, которое плотно облегало ее пышную грудь. Она принесла миску с супом, которую поставила на стол рядом с кроватью. Потом села рядом с Недом.

— Где Мэтью? — спросил он многозначительно, думая о Пэте и о том, как Элис очернила ирландца перед братом.

Она пожала плечами и подала ему тарелку.

— Пьет до одурения, как обычно в это время. Нед, кто-то хотел напакостить тебе. И очень сильно.

Он задыхался от запаха ее крепких духов, как и от табака Льюка. Нед поставил миску обратно на стол.

— Это был несчастный случай, — возразил он. — Не следовало ни в коем случае оставлять наверху Варнаву с горящей свечой. Он, должно быть, опрокинул ее.

Она внимательно смотрела на него.

— Я так не думаю. Я думаю, Нед, что ты напрашиваешься на неприятности, якшаясь с нехорошими людьми.

— В Аллею Роз не приходят в поисках благопристойного общества.

В ее глазах с тяжелыми веками блеснуло возмущение.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Это Кейт Пелхэм, вот кто. Она навлечет на тебя несчастье, Нед.

Нед сказал устало:

— Элис, это не твое дело. И Кейт Пелхэм не желает иметь со мной ничего общего.

— Вот как?

Она нагнулась вперед, так что ее пухлые плечи и груди почти касались его.

— Она пришла сюда поговорить с тобой тогда. Она снизошла до посещения Аллеи Роз. Можешь не сомневаться — люди, которые следят за ней, уж точно узнают, где ты живешь.

— Что ты хочешь сказать? Какие люди следят за ней?

Она снова пожала плечами.

— А я почем знаю? Может, шпионы ее мужа? Может, их послало правительство? Я видела ее на днях. Она ходила навестить кого-то — наверное, подругу, — в Блэкфрайарз. Она шла домой по мосту Флит со служанкой. А за ней шли двое мужчин. Когда она останавливалась — они тоже останавливались. Когда она обернулась сказать что-то своей служанке, я увидела, как эти двое спрятались в проулке, пока она не пошла дальше. У нее неприятности, Нед. И она притащит их сюда, к тебе.

«Не слуги ли это Нортхэмптона», — подумал он с мрачным гневом.

— Никуда она их не притащит, — проговорил он. — Она не хочет иметь со мной ничего общего. Она считает, что мой образ жизни непригляден.

Элис протянула руку и коснулась его щеки. Он отвернулся и попросил ее уйти, сказав, что устал.

Ее глаза сверкнули, и она разочарованно отодвинулась. Потом сказала:

— Это потому что я не знатная леди, да?

— Элис, я брат Мэтью.

— Твой брат, — презрительно фыркнула она, — дурак.

Он сказал спокойно:

— Я так не думаю. И я думаю, что он заслуживает соблюдения верности.

— Нед, — она быстро стала на колени рядом с ним. — Послушай. Здесь не место ни тебе, ни мне. Я накопила немного денег. Я могу устроить так, что мы уедем вместе, далеко отсюда. Только скажи мне, когда тебе надоест эта проклятая нищета…

Он сказал сердито:

— Неужели я дал тебе повод подумать, что могу согласиться на такое? Тогда прошу прощения.

Она побледнела.

— Лучше бы ты принял мое предложение, Нед.

— Ты мне угрожаешь?

Она встала молча, с вызывающим видом. Он продолжал, понизив голос:

— То, что произошло между нами, Элис, ошибка. Я не хочу, чтобы это повторилось. Мне не нравится, как ты обращаешься с моим братом и его друзьями. Можно ли выразиться яснее?

Внизу весело закричал мужской голос. Это был Мэтью, звавший Элис.

— Будь ты проклят, — сказала она тихим голосом и вышла, взметнув юбками, обдав его духами, с лицом, напряженным от гнева.

Нед лег в полном изнеможении и вспомнил, что сказал ему Нортхэмптон о Кейт, которая находится в подозрительно дружеских отношениях с заключенным Рейли.

Не поэтому ли за ней следят? И кто?

Когда шаги Элис замерли, он снова в отчаянье попытался встать на ноги и походить, но не смог; раненая нога не выдерживала нагрузки. Нед упал на кровать и уставился в маленькое окошко в темноту. Наверху луна плыла в облаках, насмехаясь над ним.

Хотелось поиграть на лютне, но это было невозможно.

Как жаль, что рядом нет Варнавы.

Несмотря на поздний час, некий разносчик шел по горной дороге Южной Англии рядом с вьючной лошадью. Он держался древнего тракта, глубоко утоптанного бесчисленным количеством ног, обсаженного дубами, на ветвях которых сверкал иней. В дальних чащах ухали совы, бесшумно проплывая над деревьями, как огромные бабочки. Таинственные существа прятались в мертвых папоротниках, казавшихся серебряными. Лошадь разносчика везла ивовые корзины, наполненные саженцами — саженцами тутовых деревьев, корни у которых были обвязаны дерюгой для защиты от холодного ночного воздуха.

В трактирах, где он ел и спал, его спрашивали об этих саженцах, и когда он объяснял, что их сажают, чтобы кормить червей-шелкопрядов, у некоторых появлялось желание купить их.

— Я тоже смогу делать шелк, разносчик? Это и впрямь так легко? Нужно только посадить дерево?

— Нет, — говорил разносчик, — это не легко.

— Почему же?

И приходилось им объяснять.

— Нужна почва с надлежащими свойствами, определенным образом обогащенная, омытая солнечными лучами в должное время суток. А деревья нужно высадить, когда Меркурий перемещается с востока на запад, чтобы мощные лучи этой планеты обогащали почву.

И так далее, пока его слушатели не начинали смеяться над ним, как над дураком, и не отворачивались. Но разносчик продолжал путешествие, улыбаясь, со своей верной лошадкой и ивовыми корзинами, постепенно пустеющими; он шел ночью и днем, потому что он хорошо помнил список из двадцати или более человек, которые ждут эти саженцы и не станут смеяться над ним. И письмо.

«Когда эмблема моруса распространится по стране, настанет время для возрождения…»

Ему велено было говорить этим людям, что следует приготовиться и ждать более подробных указаний.

Ему также было приказано убить себя, если появится какая-либо опасность. В любом случае лучше умереть, чем терпеть пытки и мучения, которым он может быть подвергнут, если его схватят.