Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю - Роджер Кроули

Шах был удивлен вызывающим поведением Албукерка. Этот человек, даже будучи загнанным в угол и оказавшись на грани голодной смерти, в категоричном тоне диктовал свои условия. Самое мягкое ругательство, произнесенное шахом, было «сыны дьявола». Он предпринял еще одну попытку, снова отправив к Албукерку Мачаду в сопровождении двух высокопоставленных горожан. На этот раз шах предлагал компромисс. Он заявил, что отдать Гоа не может, однако в обмен готов предоставить в распоряжение Албукерка Дабул и всю прибыль от торговли лошадьми в Ормузе. Албукерк же с привычной для него прямотой отослал посланников прочь: он не желал ничего слышать, пока Гоа не будет возвращен. Так началась новая битва, на этот раз не столько физическая, сколько психологическая. Продолжая изображать, будто ведет переговоры, Адиль разместил в форте большой гарнизон и приказал установить пушки в деревянных бастионах. Еще одна батарея разместилась на берегу напротив. Таким образом, португальцы оказались в весьма некомфортном положении — с обеих сторон на них были нацелены пушки. Оставалось только смотреть на вражеские флаги, слушать их победоносный клич, а также бой барабанов и звуки труб. Португальцы очутились в мышеловке.

Враги издевались над ними, как могли. Сначала обстреливали из пушек с обоих берегов. Пушки были слишком маленького калибра, чтобы нанести остовам судов серьезный урон, однако постоянный огонь, не прекращающийся ни днем ни ночью, внушал португальцам неприятное чувство тревоги. Корабль Албукерка, «Флор де ла Мар», безошибочно узнаваемый по капитанским знаменам, оказался самой удобной мишенью. Иногда по нему делали по пятьдесят залпов в день. Стало неразумным появляться на капитанском мостике или подниматься на наблюдательный пункт на мачте. Португальцы постоянно меняли положение судов, чтобы свести угрозу к минимуму. Это была трудная и опасная работа. Попыток отстреливаться они даже не предпринимали. Разумнее было экономить порох, припасая его запасы для более удобного случая. Безвылазно сидевшие в трюме, люди начали болеть. Немало способствовали этому и тропические дожди.

А потом, в июне, погода внезапно наладилась. На пятнадцать дней подряд небо разъяснилось, однако тут возникла другая проблема — недостаток питьевой воды. Дождевой воды теперь не было, а вода Мандови оказалась слишком соленой. Люди страдали от жажды и жары. Адиль же охранял все источники пресной воды поблизости и выжидал. Он был уверен, что сумеет сокрушить дух захватчиков, взяв их измором. Единственным утешением для португальцев была постоянная помощь и поддержка Тимоджи, который хорошо знал эту местность. Кроме того, у пирата было много шпионов. Благодаря ему был совершен рейд к маленькому ручью в джунглях, из-за которого разгорелась настоящая схватка. «С большим трудом удалось наполнить шестьдесят или семьдесят малых бочек водой, но ни одной большой бочки, потому что многие были ранены». По словам другого хроникера, «одна капля воды стоила трех капель крови».

Неожиданное улучшение погоды заставило снова оживиться тех, кому не терпелось сбежать из речной западни. Капитаны постоянно уговаривали Албукерка поднять якорь и предпринять еще одну попытку. Но Албукерк и лоцманы не собирались уступать, напоминая о том, что случилось с кораблем Переса. Как и в Ормузе, упрямство командира вызывало у его людей недовольство. Многие португальцы говорили между собой, что ими руководит одержимый безумец, который готов скорее поступиться жизнью, чем гордостью, — «из-за своего упрямства он готов умереть сам и погубить их всех».

Когда опять начались дожди и море снова стало бурным, о побеге не могло быть и речи — это было слишком опасно. Зато португальцы больше не мучились от жажды. Воду собирали в бочки, которые выставляли на палубу. К тому же речная вода теперь стала достаточно пресной, чтобы ее можно было пить. Впрочем, перед этим нужно было дать ей отстояться, поскольку вода в реке была довольно грязной. Но теперь силы португальцев начал подтачивать голод. В их рядах снова воцарилось уныние. Припасов оставалось совсем мало. Албукерк строго ограничил порцию, приходящуюся на одного человека. Кладовую он надежно запирал на ключ. Дверь открывали только по его приказу. Людям выдавали по 4 унции галет в день. То небольшое количество рыбы, которое удавалось выловить в реке, приберегали для больных. А в это время Тимоджи тайком доставлял им на лодках все, что удавалось достать. На борту кораблей португальцы охотились на крыс. С сундуков срывали кожаную обивку, варили и ели. «Так поступали простые люди, которые не могли вытерпеть голода, от которого приходили в совершенное исступление» — так писал Корреа, намекая, что аристократы до подобных низостей не опускались. Впрочем, питались они тем же или нет, неизвестно. Люди подходили к губернатору, выпрашивая еду, а на кладовщика обрушивался всеобщий гнев. Капитаны винили в своих страданиях Албукерка: «Не останься они здесь на зиму… а они советовали ему этого не делать… избежали бы этих мук… из-за этого безумца они оказались в таком положении». Лица людей омрачал страх. Под дождем и постоянным обстрелом, в некомфортном тропическом климате, они мокли и потели в своей быстро разваливающейся одежде. Все больше они боялись, что все умрут.

Затем начались дезертирства. Три человека нырнули за борт и поплыли к берегу. Их с распростертыми объятиями принял Адиль, сытно накормил и принялся подробно расспрашивать про обстановку на борту. Так он получил полную информацию и о недовольствах в португальских рядах, и о нехватке продовольствия. Капитаны с горечью смотрели, как их люди присоединяются к врагу.

Для Албукерка наступил решающий момент. Все главные представители португальской власти в Индии оказались под осадой на реке Мандови, под дождем и вражеским обстрелом. Всем — и капитанам, и простым солдатам и морякам — все тяжелее становилось переносить голод. Они последними словами ругали Албукерка за упрямство, одержимость и тщеславие. Все, что он мог предложить, — это стратегическая идея, которой он страстно желал достичь, воодушевляющие речи и суровая дисциплина. Пожалуй, кризис достиг высшей точки. Албукерк не смог повести людей за собой в Ормузе; ему выказывали недоверие в Кочине; а теперь предпринятая им экспедиция на Гоа обер нулась катастрофой. Для него это был тяжелый момент. Албукерк «заперся в каюте, смотрел на небо и молился». Всего лишь небольшая группа полностью поддерживала губернатора. Племянник Албукерка Антониу ди Норонья сыграл важную роль посредника между несдержанным командиром и его возмущенными капитанами, всячески стараясь сглаживать конфликты.

Между тем в своем дворце в Гоа Адиль-шах внимательно выслушивал перебежчиков, рассказывающих о плачевном состоянии врагов. Он хотел проверить, действительно ли слова этих людей правдивы. Что, если они просто говорят то, что хочет услышать новый господин? Между тем Адильшах придумал новый способ сломить непокорного противника. В июне — более точная дата неизвестна — к «Флор де ла Мар» под белым флагом подплыло судно, нагруженное продуктами — мешки с рисом, курица, инжир, овощи. Отправили шлюпку, чтобы разведать, что означают эти подношения. Оказалось, шах велел передать, что хочет выиграть войну честно, а не изматывать врага голодом. Оставив посланца ждать, Албукерк придумал собственный ответ на эту уловку. Он приказал разрубить бочку надвое и наполнить вином. Скудный запас галет также вынесли из кладовой и сложили в ведра. Группе моряков было велено расположиться на палубе, принять довольный вид, петь и веселиться. Когда посланца наконец пустили на борт, где взгляду его представилась картина довольства и изобилия, Албукерк холодно велел забирать еду, заявив, что ее у них много. А пока не будет возвращен Гоа, на мир рассчитывать не приходится. Возможно, Адиль-шах пришел к заключению, что дезертиры солгали, или разгадал хитрость Албукерка. Должно быть, португальцы бормотали себе под нос страшные ругательства, наблюдая, как еду увозят. Между тем продолжались обстрелы.