Адъютор - Владимир Корн

– Сар Штраузен, рана не беспокоит?

Вопрос риторический, поскольку царапину на щеке и раной-то назвать затруднительно. К тому же предполагаю, что Клаус страшно расстроится, если к нашему прибытию в Клаундстон она исчезнет без следа.

– Пока тебя не было, несколько раз валился с коня без чувств. Но держусь, несмотря ни на что. – И заговорил уже серьезно: – Куда больше меня заботит то, что происходит в Финлаусте. Что по этому поводу думаешь, Даниэль?

– Опасаюсь, что в скором времени нам придется повернуть назад и вернуться в столицу.

– Ты серьезно?!

– Более чем. Доберемся до границы с Финлаустом, некоторое время проедем по его территории, наткнемся на толпу разъяренных крестьян, вооруженных вилами, с трудом избавимся от погони, и тогда можно смело возвращаться.

– Ты шутишь!

– Лишь отчасти. Все именно так и может произойти. С единственным отличием – нам не повезет убежать. Конечно же мы будем сопротивляться до последнего, но тем не менее падем в неравном бою. Крестьяне с превеликим удовольствием поднимут нас на вилы, после чего бросят на растерзание воронам. Никому из них и в голову не придет, что Клаус сар Штраузен – замечательный по своей внутренней сущности человек и гениальный шахматист. И только Даниэль сарр Клименсе примет смерть с благодарностью, поскольку она принесет отдохновение его истерзанной душе из-за неразделенной любви к прелестнейшей из прелестных – ученице мага Корнелиуса.

– Быстрей бы уже все случилось! – незамедлительно фыркнула из повозки Сантра.

Для ее ушей мои последние слова и предназначались, и мне даже пришлось слегка повысить голос. Чем-то похожий на смотрителя станции возница сурово на нее посмотрел. Мол, нечего разбрасываться пожеланиями скорейшей смерти, но девушка на его взгляд не обратила никакого внимания.

– Да уж, не самое удачное время господин сар Штраузен выбрал для твоего назначения.

Наверняка волнения в Финлаусте напрямую связаны со стремлением Клаундстона вновь стать самостоятельным. Вспыхни бунт, и королю Эдрику точно будет не до того, чтобы возвращать его короне, если тот объявит о своей независимости.

– Размышлял об этом, – признался Клаус. – Но думаю, не все в таких черных красках. Время от времени бунты случаются везде. Где-то они длятся дольше, где-то меньше, но обязательно всегда заканчиваются. И тогда дело дойдет и до Клаундстона.

– А если он к тому времени отойдет к соседнему Нимберлангу? Который, возможно, все это и затеял?

– Значит, начнется война. И кое-кто из окружения короля будет усиленно этому способствовать.

Да что там кое-кто – все! Любой человек в окружении Эдрика появился в результате многоходовых интриг, и теперь представляет чьи-то интересы. В этом же случае их голоса сольются в хоровое пение, которое наш безвольный самодержец будет слушать с утра до ночи. Война – это отличная возможность заработать много золота. На поставках сырья для производства оружия, самого оружия, обмундирования, фуража, продовольствия. И тогда пролитая солдатами кровь чудесным образом превратится в золото. Куда уж там до магии, если допустить мысль, что она действительно существует!

Хотя возможен и другой вариант. Неизвестно, жив ли еще его величество и как надолго затянется борьба за престол. Чтобы в итоге на него сел нужный Нимберлангу человек, и в благодарность которому за содействие он оставит ему Клаундстон.

– Кстати, Даниэль, о чем это вы разговаривали наедине с полковником сар Браусом в его кабинете?

– Обсуждали текущую политику государства.

Что отчасти было правдой.

Кабинет полковника Тисея сар Брауса если и уступал парадному кабинету отца Клауса, то лишь в размерах, но выглядел настолько же великолепно. Впрочем, заслуга в том Брауса была минимальна – дом достался полковнику в наследство от отца. Который в свое время был губернатором одной из самых больших провинций Ландаргии – Альбертины. Удалившись от дел, отец вернулся на родину, в захолустный Брумен, где через какое-то время почил. К слову, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы карьера младшего из двух сыновей сложилась, – когда его не стало, Тисей носил еще юнкерские эполеты. На мой взгляд, с той поры, когда кабинет занял полковник, в нем добавились лишь два батальных полотна, поскольку изображенные на них события произошли не так давно.

Оба они не имели отношения к тому, за что сар Браус получил прозвище Пустынный Лев. Провинция Тоскаль – это сплошь пески, а на картинах, что на одной, что на другой – поля и перелески. Если не считать присутствия там множества кавалеристов, пехотинцев, знамен, пушек и так далее. Ну и конечно же мертвых тел, которые занимали практически все свободное место.

– Присаживайтесь, господин сарр Клименсе, присаживайтесь. – Голос полковника излучал гостеприимство. – Как мне говорили, всему остальному вы предпочитаете бренди?

– Если позволите, господин сар Браус.

– Вот весьма неплохой сорт. Рекомендовать не рискну, но на свой вкус нахожу его вполне приличным, пусть даже несколько грубоватым. Но мы, солдаты, даже бывшие, проведшие так много времени вдали от центров цивилизации, находим в этом сорте свое очарование.

Бренди действительно оказался неплох. Разве что сладковат больше привычного. А еще чуточку крепче, чем следовало бы, но никакой грубости в нем не почувствовал.

– Сигару? – Полковник раскрыл хьюмидор.

– Благодарю, не пристрастился. Но если позволите, передвину его поближе.

Запах отборных листьев табака отменен, но куда девается все его очарование, стоит только их зажечь и превратить в дым! Сам полковник взялся за трубку. Родом она была определенно из тех мест, где сар Браус заслужил и прозвище и орден. С длинным изогнутым чубуком, с чашечкой в виде морды какого-то диковинного зверя.

– Господин сарр Клименсе… – Мы продолжали вести себя так, как будто находились на официальном приеме. Никаких тебе проявлений чувств, и в довершение ровный, почти холодный тон. – Ради всего Пятиликого, прошу вас не думать, что мой отказ от дуэли вызван трусостью.

«Ну сколько об этом можно?!»

– И в голову бы не пришло, господин сар Браус. Свое мужество вы не раз доказали на полях сражений. И в вашем искусстве фехтования никаких сомнений нет: как мне сказали, парад-рипост у вас поистине эталонный!

Мне известно, что он уделяет занятиям с саблей не менее двух часов в день. Без выходных, на открытом воздухе, при любой погоде и с умелыми партнерами.

Полковник неожиданно помрачнел.

– Поля сражений! Много ли нужно таланта разогнать толпу дикарей, которые понятия не имеют о тактике или стратегии ведения военных действий?

Эти дикари, господин полковник, два столетия назад стояли у самых стен Гладстуара. И только Пятиликому известно, чем бы все закончилось и для столицы, и для Ландаргии в целом, если бы не охвативший орду мор. Когда человек погибал в течение двух дней в страшных мучениях, исходя кровью из всего, что только можно, – из ушей, ноздрей, глазниц, кашляя ею и даже испражняясь. Ландаргию спас мор и их суеверие, поскольку они посчитали, что были прокляты. И потому бежали в свои пески, оставляя за собой вереницу трупов с искаженными лицами и как будто выкупанными в крови. Досталось тогда и самому королевству, поскольку умер каждый пятый его житель.