Жанна Ланвен - Жером Пикон

Оказалось, что в западной части Франции давно процветало ремесло тканевой росписи и набивки рисунков, там работало учебное заведение с очень хорошей репутацией по подготовке инженеров-колористов – Национальная высшая школа химии в городе Мюлуз. И вот, протеже Жанны оставил свои академические штудии в Институте прикладной химии и 2 октября 1922 года поступил в эту школу химии. Обучение там было довольно дорогое – около 1600 франков ежегодно, да еще жилье в городе. Но Ив оправдал надежды близких, и в особенности своего главного покровителя – тетю. Три года обучения завершились блестящей сдачей выпускных экзаменов; только по промышленному праву он получил не очень высокий балл. Окончив школу в 1925 году, Ив получил диплом инженера-химика с оценкой «очень хорошо».

В последующие годы именно он в конце рабочего дня будет сопровождать тетю до дома. Она в конце концов поселилась на улице Барбе-де-Жуи в компании трех маленьких пекинесов, с которыми никогда не расставалась. В огромном полупустом особняке тетя и племянник играли по вечерам в карты, конечно же не на деньги – на фасолинки.

20 декабря 1922 года гражданский суд округа Сены провозгласил официальный развод Рене и Маргерит, по ходатайству последней.

Уволенный муж – ди Пьетро. Покинутый муж – Меле. Теперь брошенный муж – Жакмер. Вряд ли Маргерит доставляло удовольствие повторять знакомый ей невеселый сценарий.

Спустя время она найдет другого спутника – своего второго мужа, а тогда вместо того, чтобы вернуться в ставшее чужим семейное гнездо, она с еще большим воодушевлением окунулась в светскую жизнь.

Взрослая девочка, освободившись, превратилась в женщину, и целью ее уже не было удивить мать или что-то доказать ей.

А мать в это время была занята последними деталями мифического образа «вечно юной девушки» – знаменитого символа своего творчества.

Всемогущая молодость

Ланвен отныне стала символом стиля для юных грациозных нимф. Знаток моды, итальянская критикесса Ирен Брин[336] в качестве лучшего наряда для бала рекомендовала только «линию Ланвен для девушек», с «вуалями, белым и розовым тюлем, где все модели очень воздушные и целомудренные»[337]. Редактор американского Vogue видела в силуэте «young girl» – юной девушки, столь любимом Ланвен, «that darling of Lanvin’s heart» – самое дорогое для сердца Ланвен.

Эта линия обещала привлечь в Дом моды самую большую группу покупательниц, это стало понятно после того, как возобновились «балы для выпускниц», на них впервые появлялись девушки из хороших семей, выходящие в свет. Их еще называли «белыми балами» из-за нарядов девиц невинно-светлых тонов. Vogue предлагал отмечать «debut», устраивая «танцы с чаем» или «coming out party»[338], где бы собирались все семьи, желающие вывести в свет своих юных дочерей.

Вечер состоял в основном из танцев. Такой прием описан в короткой язвительной новелле Ирины Немировской[339] «Бал», где говорится, что такие балы были настоящей «ярмаркой тщеславия» и наряды в этой битве амбиций были главным оружием. Новелла рассказывает о том времени, когда молодое поколение, формировавшееся во время войны, начинало собственную жизнь, вступая в конфликт со старшими.

Модели от Ланвен, 1922

Быть молодой девушкой стало модным. La Gazette de Bon Ton всегда была в ногу с последними тенденциями моды с тех пор, как Жан Лабюскьер стал ее директором. Там было опубликовано эссе Жоржа-Армана Массона на несколько страниц, посвященное этой теме, в 4-м номере 1924/1925 года.

В этой пародии на философскую драму некая приглашенная на бал титулованная особа, «меланхолический гость», сражен очарованием изящной юной девы, настолько желанной, что он в смущении произносит следующую речь: «Когда я говорю “Юная девушка”, мне видится хрустальный сосуд, чашка парного молока, легкая дымка тумана, дрожащая над Велизи[340], слышится сонатина Диабелли[341] и хруст свежего салатного листа…» У того же автора находим еще более яркие сравнения: «юные девы чистые как хрусталь», «девушки – прелестная услада», «обитель невинности», «фиалы блаженства»[342].

Эти пошлости передают двуличие той эпохи: молодые девушки были примером невинности, с которыми можно было лишь сыграть в карты или потанцевать в присутствии членов их семьи. В то же время они – главный объект желания, страстной одержимости.

Некоторая неловкость была в том, что разряженная в пух и прах девушка на первом балу была так привлекательна, что даже La Gazette de Bon Ton не могла не написать, что ее невинное тело желанно до неприличия.

Но не только образ юной девы был тогда в моде.

Платье от Ланвен, 1930-е годы.

Люди сходили с ума от молодости вообще, Фонд А. Васильева от ее хрупкости и быстротечности. Женщины старались наверстать упущенные во время войны юные годы и почувствовать беззаботность и кокетливое легкомыслие. Все старались выглядеть молодо, свежо, беспечно. Ирен Брин иронизировала над этими дамами, «лучшим комплиментом которым были слова “я думала, что это не вы, а ваша дочь!”

Яростное полыхание молодости они пытались выразить в тысяче мелких деталей, подчеркнутой свежестью лица, резвой походкой, короткими стрижками и преувеличенной стройностью.

Для авторов, подобных Массону, образ молоденькой девушки стал олицетворением эпохи, главной модной тенденцией, зеркалом общества и барометром вкусов и нравов. Дафна из романа Поля Морана – идеальный пример юной дамы эпохи безумных лет: она любит «яхты с мотором 40 HP без задвижек и платиновым радиатором; персидских котов, голубые поезда, курицу в соусе “Аршидюк”[343], салон на яхте с отделкой из сафьяна и эбенового дерева, картины Ван Донгена[344] и Фрагонара[345], китайских рыбок; фелуки[346], плывущие по Нилу; свежую икру, только доставленную самолетом; орхидеи, эмалевые миниатюры XII века, жилье в руинах Ангкора[347]; яхты, покрытые черным лаком; золотые несессеры, платья от Пату, “королевский номер” в отеле Эксельсиор-Лидо; комоды, обитые акульей кожей; тапочки с перьями колибри; яшмовый маджонг[348], ванны из горного хрусталя, белые ночи, орган, японские сады, шиншилловые пледы, издания Генеральных откупщиков, бриллиантовые часы»[349] – короче говоря, все экстравагантное, ранее считавшееся недоступным и запрещенным, разные роскошные диковинки.