Жанна Ланвен - Жером Пикон

Добившись успеха в качестве организатора вечеров в Шардон Бле, Жанна увлеклась декораторским искусством. Она не забывала о том, что Пуаре в свое время отдавал мебель и декоративные элементы интерьера, им созданные, в ателье «Мартин». Но открыв дизайн-студию «Ланвен декорасьон», Жанна намеревалась пойти по совершенно другому пути, нацелившись, в отличие от предшественника, который стремился объединить разные виды искусств, исключительно на коммерческую сторону предприятия и на продвижение только одной марки – своей собственной.

Попытка интересная, но бесплодная. Судя по отзывам прессы того времени, салон «Ланвен декорасьон» был открыт для того, чтобы обслуживать нужды строительства на улице Барбе-де-Жуи[381]. Действительно, Жанна оставалась главным, если не единственным, клиентом «Ланвен декорасьон», а Арман Рато – ее единственным поставщиком. Кажется, что никакого предварительного проекта и не было, просто в какой-то момент захватившая ее работа по оформлению собственного интерьера перешла в коммерческое русло. О других магазинах кутюрье, работавших в том же направлении, нельзя сказать ничего определенного, потому что информации об этом в документах, хранящихся в архиве по адресу: Фобур, 22, очень мало: всего лишь небольшое количество схем, эскизов и фотографий без даты, так что сложно сказать, к какому проекту они относились. Возможно, они имели отношение к дому в Ле Везине или к парижской квартире кутюрье на улице Буго. Некоторые акварельные рисунки – это роскошный орнамент, предназначавшийся для нескольких комнат, например «столовой» и «спальни мадемуазель», скорее всего для Маргерит. Это позволяет отнести их к 1917 году или более позднему времени. Возможно, это были первые шаги Жанны Ланвен в области декораторского искусства[382].

На некоторых листках стоит печать Рато с адресом его ателье на бульваре Бертье, рисунки на них сложные, нечто среднее между французским XVIII веком и art nouveau. На других, со штампом «Ланвен декорасьон» – комплект белой лакированной мебели с синим бордюром в духе «Трианон» 1910 года, которой нет в особняке Жанны на улице Барбе-де-Жуи. Взятый отдельно рисунок можно отнести к расцвету творчества Рато, предмет обстановки, изображенный на нем, существовал в единственном экземпляре: это небольшая кушетка из позолоченного дерева с боковыми створками для герцогини д’Альбы в 1921 году и предназначалась для ее мадридского дворца Лирия[383].

Этот документ нигде и никогда не упоминался, но можно предположить, что кутюрье выступала посредником в этом испанском проекте.

Главной попыткой медиакомпании в поддержку «Ланвен декорасьон» стала статья Лео Рандоля в американском журнале Art & Decoration в октябре 1921 года под названием: «Художник в моде и дизайне. Работа Жанны Ланвен в новой области»[384].

Статья иллюстрирована великолепной фотографией кутюрье, сделанной Адольфом Мейером, который показал свой талант портретиста. Он прославился серией портретов известных светских дам, экстравагантных модниц и миллиардеров Нового Света: мадам Дж. Дж. Астор[385], Гарри Пейн Уитни[386], Рита де Акоста Лидиг[387], Евгения Эрразурис[388]… В своей обыкновенной манере барон де Мейер снимал свою модель против света в саду, с виноградной лозой в руке. Жанна стоит, улыбаясь, чуть откинув назад голову. На ней ее всегдашние украшения – длинные серьги и ожерелье из крупных жемчужин. Фон размыт; благодаря тому, что свет идет сзади, выделяя общие контуры силуэта, кажется, что эта женщина окружена сиянием, обволакивающим и защищающим ее; словно солнце ласково касается ее своими лучами. Один из самых безмятежных портретов Жанны.

Лео Рандоль использовал еще две фотографии магазина в доме 15 на улице Фобур-Сент-Оноре, где находился головной офис «Ланвен декорасьон». В дальнейшем кутюрье приобретет этот офис в полную собственность. Автор статьи подчеркивал, что этот проект имеет, в первую очередь, эстетические цели, замечая, что «для такого художника, которым является Жанна Ланвен, просто одевать женщин, приближая их к идеалу красоты, мало. Она мечтает создавать такую обстановку, в которой эта хрупкая красота смогла бы выжить и расцвести».

И словно в подтверждение этих слов в статье приведена репродукция панно на ткани, с узором, «типичным для стиля Ланвен»: голубки у фонтана, «вышитые голубым, черным и желтым с аппликациями из черного шелкового муслина».

В статье показаны модели еще двух платьев, связь между самой одеждой и дизайном не так сильна, как между концепциями – и платья, и декор отражают исторические традиции. Первое платье из голубого тюля в стиле испанского золотого века, и второе – модель «Венецианка», «дань эпохе итальянского Возрождения из черной тафты», словно иллюстрировали историю костюма, в то время как дизайн, по мнению Жанны Ланвен, призван отражать историю оформительского искусства.

Синий театр

Работа в области дизайна – занятие не очень значительное и впоследствии оказавшееся малорентабельным. Однако это позволило Жанне начать сотрудничество с театрами и занять в закулисном мире почетное положение, чего она так желала.

О ее особых отношениях с Ивонной Прентам уже известно.

Сотрудничество с Джейн Ренуар также продолжалось. Актриса часто появлялась в «стильных платьях» и других моделях от Ланвен в жизни и не менее охотно – на сцене. Все спектакли даже трудно запомнить: «Школа ветрениц»[389], «Счастье моей жены»[390], «Счастье»[391], «Гостиничная мышка»… Спектакли шли на сцене театра Капуцинов, в Мадлен, Нувот. Несомненно, две эти женщины прекрасно ладили, их вкусы и пристрастия совпадали, и когда Джейн Ренуар после окончания войны стала работать над театральными постановками, именно «Ланвен декорасьон» занималась декорациями.