Железо и серебро - Мария Гуцол

Шеймус Финнеган и Джон О’Конолли. Анна помнила их имена. А они наверняка помнили, есть ли в этом подвале то, ради чего она сюда пришла. Помнили, пока были живы. Но, кажется, черту, за которой это не имело значения, Анна Греймур переступила.

— Вы здесь? — хриплым шепотом позвала она.

Тени колыхнулись. Анне показалось, будто что-то коснулось ее плеча.

Она закрыла глаза, предпочтя темноту мельтешению теней и скудного света. Повторила: — Вы здесь?

Прикосновение к плечу стало отчетливее. Потом что-то холодное коснулось щеки. Анна едва сумела подавить вскрик. Ей показалось, что она снова отпила того отвратительного рябинного вина, которым ее опоил Ясень. И это почему-то дало Греймур силы открыть глаза и сказать твердо:

— Покажите мне дорогу.

Холод стал сильнее. Анна шагнула ему на встречу, в темноту между стеллажами, а оттуда — в какую-то тесную кладовку, в которой пахло стиральным порошком, бензином, кровью и сыростью. Там громоздились коробки, и Анна больно ушибла ногу о лежащий на полу лодочный мотор. Она выругалась. Тени отпрянули от нее.

Наверное, кладовка была попросту слишком мала, чтобы для них осталось место в свете телефонного фонарика. Но Анне показалось, что они ушли, потому что сделали то, зачем она их позвала.

Она хмыкнула. Сказала вслух:

— Тебе пора лечится, дорогая. Консультация врача, антипсихотики, возможно, отстранение от работы и палата в клинике.

Среди коробок в чужом подвале прозвучало это очень странно.

Анна криво усмехнулась. Еще раз окинула кладовую взглядом. Коробки выглядели так, словно их совсем недавно двигали и не потрудились потом вернуть на свои места. Ничего удивительного. Полицейские пытались найти в доме Дага Олбри хоть что-нибудь.

Чувствуя себя совершеннейшей дурой, Анна достала из кармана пальто пакетик с солью. Сыпанула на ладонь почти все, что в нем было, и замешкалась, пытаясь сообразить, что именно ей нужно сделать. Не поместившаяся в ладонь соль ручейками стекла вниз, на лодочный мотор и грязный бетонный пол под ним.

Анна моргнула. Ей показалось, что в свете фонарика какая-то едва заметная дымка курится на уровне подошвы ее обуви, мешая сфокусировать взгляд. Греймур чуть ослабила пальцы, давая соли сыпаться между ними. Дрожь воздуха над полом стала заметнее. Анна вздохнула, словно перед прыжком с головой в воду и опрокинула вниз содержимое ладони.

Оттаскивая с люка в полу лодочный мотов, она ободрала обо что-то руки и совершенно выдохлась. Греймур села прямо на пол. Подумала, что пальто ее непременно испачкается, и что стоило бы заехать домой, чтобы переодеться. И так повезло, что эти ее ботинки без каблука, а то хороша бы она была.

Она обтерла руки о штаны. Там, где попала соль, ссадины чувствительно щипало. Анна сунула в рот рассаженную костяшку пальца. Встала, сбросила пальто на ящики, с натугой приподняла крышку люка, отчасти даже удивившись, что на ней не оказалось никакого замка или запора.

В сырую темноту уходили железные скобы ступеней. Оттуда тянуло холодом и смертью. Анна даже удивилась, как четко и без сомнений дала определение этому смутному ощущению, которое дрожью прошло вдоль спины. Она зябко обхватила себя руками за плечи. Досчитала до десяти. Попыталась как-то уложить в голове, что сейчас спустится в старую ливневую канализацию, чтобы отыскать там чудовищное существо, и что у этого существа Дэйв. Почувствовала, что отвратительно дрожит, выдохнула:

— Да ну к черту.

Какая-то часть ее вопила от ужаса. Требовала немедленно вернуться. Позвонить О'Ши. Вместо этого Анна перевела телефон в режим полета. Пристроила его в кармане так, чтобы фонарь остался снаружи и давал свет. Потом осторожно села на край люка и спустила ноги в темноту.

Железные скобы ступеней были холодными. Кое-где их пятнали язвы ржавчины. Судя по всему, лестницей пользовались, но не слишком часто. Когда вместо следующей скобы нога Анны нащупала пол, она перевела дыхание. Встала, отряхнула руки о штаны и огляделась.

В слабом свете фонаря влага на старой каменной кладке блестела. Низкий проход уходил в обе стороны, по полу его текла вода, ее плеск показался Анне болезненно громким.

Греймур прошептала проклятье. В сыром воздухе висел слабый, но отчетливый запах гниющего мусора и старой рыбы.

Стараясь держаться на сухом, она отошла от ступеней и люка. Куда идти дальше, она не имела никакого представления. Даже света фонарика хватало, чтобы разглядеть, что дальше в стенах темнеют проходы в другие коридоры.

С тоской Анна подумала, что зря отказалась от проводника. Заблудиться в канализации было бы бесконечно нелепо. Ей даже стало страшно, что сейчас она отойдет от лестницы, свернет куда-то не туда и так и останется бродить в темноте, и найти ее не смогут, потому что какая под землей связь, а телефоны вообще имеют свойство садиться.

Этот страх, каким бы отвратительным и удушающим он ни был, словно щитом отгораживал Анну от другого, настоящего страха, и она позволила себе представить, как останется в старой ливневке с севшим телефоном и без малейшего представления, куда идти.

Плескалась вода. Что-то прошуршало в темноте справа. Анна вздрогнула и подумала, что в этих подземельях вполне могут водиться крысы. Нужно было решаться и что-то делать, но она понятия не имела, что. Анна шепотом обозвала себя дурой.

Продолжая чувствовать себя совершеннейшей идиоткой, она крикнула:

— Эй! Ты хотел, чтобы я принесла тебе ключ? Я здесь!

Эхо в ливневой канализации оказалось на удивление гулким.

Анна поморщилась. Подождала, пока снова наступит тишина, и разочарованно пожала плечами. Не то, чтобы она в самом деле предполагала, что ей ответят, но…

Бледное свечение разгоралось медленно-медленно. Оно осветило левый конец коридора, мигнуло, погасло, разгорелось вновь. Анна беззвучно пробормотала:

— Проклятье!

Она обхватила себя руками за плечи, чувствуя, как подступает к горлу комок липкого, тошнотворного ужаса.

Одна, черт знает где, под землей и собирается искать существо, которому ничего не стоит свести человека с ума. Его последователи умели убивать. И возвращение Анне никто не гарантировал. На слабых от страха ногах она сделала несколько шагов на свет. Ухватилась за скользкую влажную стену. Сцепила зубы и заставила себя идти дальше.

В конце концов, Дэйв тоже рисковал, когда пришел за ней на Другую сторону. А кроме нее за него заступиться некому.

Мысль о том, что он может находиться здесь по своей воле, и ни за кого на самом деле заступаться не надо, Анна Греймур гнала от себя почти с яростью.

Бледное свечение немного отдалилось, снова потускнело, потом усилилось вновь. Женщина заставила себя ускорить шаг. Нож Уильяма Керринджера при ходьбе едва ощутимо похлопывал по бедру, и Анна невольно вцепилась в его рукоять. Неожиданно это вернуло ей немного смелости. Умом Греймур понимала, что с ножом она — еще более нелепое зрелище, чем без ножа, но рукоять была теплой и так хорошо легла в ладонь, словно была предназначена именно для ее руки.