Цветы эмиграции - Нина Алексеевна Ким

было чипировано. Раз в три месяца надо было сдавать отчёт по их состоянию в ветеринарную службу, заниматься кормами. Сын где-то вычитал, как надо откармливать коров, чтоб получить особое по вкусу мясо. Бычки до полугода находились рядом с матерью, потому что им необходимо до этого времени материнское молоко.

Потом их откармливали кукурузой или ячменём. Кукурузные поля простирались до самого горизонта. От кукурузы мясо становилось сладковатым, иногда в питание добавляли мёд и пиво. От одного метода юноша отказался сразу: содержать бычков в звуконепроницаемых помещениях, подвесить на вожжах, чтобы не двигались и не лежали. С возмущением рассказал об этом бабушке. Айша погладила его по голове и сказала, что вкуснее мяса, чем в Ферганской долине, она не ела. Здесь климат лучше, чем в долине, значит, и мясо должно быть вкусное. Не надо никого никуда подвешивать, такая глупость и жестокость. Обычно, бычкам путают ноги веревками и держат на привязи, чтобы мясо не пахло потом.

Удивительно, но мясо действительно оказалось вкусное, даже нежнее, чем у подвешенных бычков, которым в таком состоянии давали слушать музыку и ещё делали массаж. Говорят, что так делали.

Василий сказал сыну, что это маркетинговый трюк, чтобы цена была высокая: хитрости есть в питании, но музыка, массаж и пиво – сказки для глупцов.

Василию было бы проще заказывать мясо для ресторана, чем возиться с бычками и баранами. Печальный опыт с детьми друзей заставил задуматься о многом. Вывод, который он сделал, заключался в одном: дети должны чувствовать тепло домашнего очага, заботы должны быть общие и детей надо поддерживать, чтобы они не чувствовали себя брошенными. Зачем нужны деньги, которые отнимают самых дорогих людей? Всё должно быть в радость и в меру. И любовь, и горе, и помощь. Иначе может случиться отравление организма переизбытком полезного, которое становится ядом.

Ни разу ему не пришла в голову мысль, что это были чужие дети: они были его кровные, понимал их с ходу, как будто всё происходило на генном уровне. Две дочери чаще прибегали советоваться к нему, чем к матери. Забыли отца? Вряд ли, потому что они были уже взрослые к моменту развода, значит, видели такое, что даже вспоминать не хотели о нём. Маленькому Шахину в этом году исполнилось восемь лет, в свободное время он становился рядом со старшим братом и помогал ему. Сестры обожали его: садились делать вместе домашнее задание, читали книги, устраивали шумные игры, визжали и кричали на весь дом.

Однажды Василий получил письмо от бывшей супруги, которая убежала от него вместе с дочерью. Где взяла адрес – непонятно. Потом догадался, что она списалась с Ингой, больше некому было дать адрес. Письмо было с мягкими интонациями, но в требовательной форме: должен им отдать часть своего бизнеса, потому что у истоков стояла она. Должен отписать, что принадлежит дочери по праву: дома, деньги и прочее состояние. Наследницей всего является дочь, а не чужие дети от какой-то турчанки и лягушонок, которого он сумел сотворить на старости лет.

Василий даже не ответил на письмо. Потом стали приходить послания от дочери: «Дорогой папочка! Помоги, пожалуйста, мне нужны 20 000 евро для обучения». Предложения были одинаковые, только увеличивались суммы требуемого и причины. В ход пошли болезни: у меня будет операция по женской части, у меня подозревают опухоль, папочка, любимый, помоги. К просьбам были прикреплены фотографии дочери, чтобы разбудить отцовские чувства: красивая молодая женщина смотрела на него с укором, внешне была точной копией своей матери в юности. Правильные черты лица, аккуратный носик и миндалевидные зелёные глаза с густыми ресницами не вязались с надменной, узкой ниточкой фальшивой улыбки. Он коротко ответил: «Тебе уже за сорок лет. Решай свои проблемы сама и думай тоже сама. Ты прожила жизнь без меня очень счастливо, живи дальше так же. Запомни, нельзя ни у кого требовать денег и наследства. Я всё оставил твоей матери, которая всегда была занята поиском денег и способами отнять то, что ей не принадлежит. Мне жаль, что она осталась прежней. Больше не пиши». Чужие дети бегали за ним по пятам, пытались сделать ему приятное хотя бы по мелочам, а эта всё думала про наследство. Непросто с детьми. Они рождаются и где-то по пути в мир прихватывают чужие гены, которые становятся их основными чертами характера.

Василий благодарил судьбу, что Айгуль была рядом с ним. День начинался и заканчивался её улыбкой. Она подходила к нему, и всё начинало светиться. Обычные домашние дела выполняла с радостью: ловко готовила ужин, попутно заглядывала в дневник к сыну, беседовала с девочками и улыбалась Василию. Переделав кучу домашней работы, вечером она садилась у камина и читала. Чаще всего она выискивала статьи про рестораны и поваров. Ей хотелось помочь Абилю. Брат был полностью занят новым бизнесом, мать пыталась что-то делать, но сил у неё не хватало ни на что.

Абиль женился на симпатичной девушке из Франции. Она дополняла его замкнутость, энергичная хохотушка, успевала везде, заглядывала в котлы на кухне, проверяла качество продуктов, разговаривала с поставщиками зелени и овощей. В прошлом году после свадьбы они ездили в Узбекистан, ей хотелось увидеть родину мужа. Ферганская долина потрясла её национальным колоритом, необычной едой, особым вкусом овощей и фруктов. На местном рынке кричали торгаши и мулы, впряженные в повозки, в плетёных корзинах лежали огромные полупрозрачные кисти винограда, инжир, завернутый в зелёные виноградные листья, длинные ряды огромных дынь и арбузов. Прямо на улице готовили в огромных котлах плов, шурпу. Она пробовала всё. Ей хотелось узнать настоящий вкус блюд, которыми славилась Ферганская долина.

Абиль не мог решиться поехать в Кувасай. Боялся.

– Дорогой, ты должен это сделать, мы прилетели за тысячи километров к твоему дому, отец был бы недоволен тобой, – мягко сказала ночью жена. И он уступил. Дорога, по которой они ехали в Кувасай, была ровная и гладкая, не хуже европейской.

– Дороги в Узбекистане – национальная политика. Урожай хлопка, белого золота страны, должен с полей вывозиться вовремя, для этого нужны такие дороги, – объяснял он жене. Блестели листвой чинары вдоль обочин, за которыми сразу начинались хлопковые поля. В сентябре начинался сбор урожая; хлопкоуборочные комбайны плыли по аккуратным рядам, как огромные корабли в океане. Часто встречались сборщицы, обмотанные платками, с гигантскими болтающимися фартуками.

Машина свернула за указатель «Кувасай» и поехала немного медленней. Скоро начнётся пригород. Абиль волновался. Они ехали по знакомым улицам, вот школа, вот почта – и поворот направо.

– Здесь, – коротко сказал водителю. – Подожди нас