Полукрылые. Черные песни забвения - Дарья Урбанская

– Сегодня Артему не разрешены долгие визиты, врач предупредил, что не дольше получаса.

– Конечно, я понимаю! Уже ухожу. И спасибо вам еще раз, Надежда Викторовна, – с чувством произнесла мама. – Что позвонили мне. И вообще, что присмотрели за Артемом.

– Ой, ну что вы, – отмахнулась женщина. – Что, я не понимаю, что ли, у самой двое пацанов.

Когда медсестра вышла, мама засобиралась.

– Ох, чуть не забыла, смотри, что я тебе принесла! – она протянула ему пакетик с тыквенными семечками, а Артем сразу же запустил в него руку.

В сумке пискнул телефон, Милена Игоревна достала его и, взглянув на экран, заулыбалась.

– Что там?

– Э-э-э… да вот как раз Антон написал, что в поезде…

– Антон? – не понял Артем.

– Антон Сергеевич, – поспешно поправилась мама.

Убрав телефон, она встала и, повесив на плечо сумку, бездумно поглаживала ее кожаный бок, словно успокаивала нервное животное.

– Мне и правда пора, а ты давай отдыхай! Завтра увидимся. Принести что-нибудь вкусненькое?

– Можно еще тыквенных семечек? И я бы не отказался от бутылки минералки, – признался Артем. – Все время пить хочется, а до кулера в коридоре со стаканом не находишься.

Мама кивнула и добавила:

– В воскресенье в отделении только дежурный врач, но в понедельник, я надеюсь, нам скажут, когда тебя выпишут. И тогда я билеты домой возьму, ладно?

Когда Милена Игоревна ушла, Артем потянулся за телефоном. Он оказался наполовину разряжен, и Титов недовольно цокнул языком, понимая, что забыл попросить маму принести завтра еще и зарядку. Когда он набрал номер, выяснилось, что Черниченко недоступен, а Максу не позвонить, потому что они не обменялись контактами. Видимо, их поезд как раз ехал по какой-нибудь степи между городами, где сотовая связь еле ловит. В этот момент Артему в голову пришел еще один вариант. Он нажал кнопку вызова и приложил телефон к уху, затаив дыхание в надежде, что сработает. На этот раз гудки пошли.

– Да?

– Антон Сергеевич, добрый день! Это Артем Титов.

– Артем! – в трубке что-то шуршало и гудело. – Рад тебя слышать! Как ты? Милена Игоревна написала, что ты пришел в себя, но я определенно не ожидал звонка.

– Извините, не хотел вас отвлекать… Мне просто… нужно…

– Все в порядке, ты меня совершенно не отвлекаешь. Но имей в виду, что я в поезде, и связь может прерваться. – Голос классного руководителя то приближался, то удалялся. – Так что ты хотел?

Ситуация была странная. Артем понимал, что спрашивать прямо в лоб – действительно ли с ним произошел несчастный случай на соревнованиях, или это у его мамы какие-то проблемы с памятью – плохая идея. Когда он только пришел в себя, у него не было никаких сомнений в реальности своих воспоминаний, но разговор с мамой пошатнул его уверенность. В конце концов, иногда даже сны бывают настолько реальны, что утром просыпаешься с четким ощущением случившегося, даже кончики пальцев зудят, и не можешь сообразить, то ли было, то привиделось. А что чувствует и «видит» перед своим внутренним взором человек, несколько дней пролежавший без сознания? Артем не знал. Поэтому он хотел проверить себя, но при этом не выдать своих сомнений.

Перебрав несколько вариантов вопросов, Титов наконец остановился на самом, на его взгляд, безобидном. Капелька вранья, но зато в случае неудачи можно все списать на рассеянность. Или на посттравматический синдром.

– Антон Сергеевич, никак не могу рюкзак свой найти. Скажите, вы не забирали его с крыши?

– Не уверен, что правильно тебя услышал, – с сомнением произнес физик, и в трубке что-то щелкнуло. – Ты сказал «с крыши»?

– Ага… – Титов затаил дыхание, с нарастающей тревогой ожидая, что ответит учитель. Его сердце громко стучало в груди, и удары отдавались гулом в ушах. Казалось, еще немного, и этот грохот будет слышно даже на том «конце провода».

– С какой крыши, Артем? – в голове физика отчетливо проступило недоумение.

– С крыши корпуса Елизаветинки, где вы и остальные Полукрылые нашли нас с Миленой Игоревной и Эллой.

– Погоди… Я ничего не понимаю. Вы сдавали все вещи дежурному перед тем, как выйти на полосу препятствий. А после того, как ты рухнул с незакрепленного барьера, тебя сразу перенесли в палату. Рюкзак должна была забрать твоя мама. Артем… – он сделал паузу, – ты точно хорошо себя чувствуешь?

– А, ну да, – промямлил Титов, чувствуя, как холодеют его пальцы. – Точно, я это и имел в виду. Спасибо, я спрошу тогда у мамы…

– Артем! Артем?..

Антон Сергеевич в трубке что-то еще говорил, но Титов уже отодвинул телефон от уха и сбросил звонок.

Затем он откинулся на подушку и уставился в белый потолок. Неужели ему действительно все приснилось? Но воспоминания были такие яркие, такие подробные… разве сны такими бывают?

Несмотря на доказательства, слова мамы и Антона Сергеевича, Артему никак не верилось в то, что произошедшее – всего лишь плод его воображения. Он снова и снова перебирал в голове моменты разговора с Эллой, фразы, которые произносил Глеб Александрович. Его рассказ произвел на Артема такое сильное впечатление… нет, он просто не мог бы придумать такое сам!

Артем снова словно наяву услышал голос Воронина:

…А раз это энергия, то значит, что? Значит, ее можно собрать и использовать!

А что, если?..

Артем даже затаил дыхание от идеи, пришедшей ему в голову.

Что, если предположить, что ему действительно не привиделось, и у Глеба Александровича все получилось? Возможно ли, что каладрии – не единственные Полукрылые, за чьей энергией он охотился? Артем не знал ни одной птицы, которая могла бы стирать память. Правда, что-то крутилось у него на границе памяти, ощущение чего-то знакомого, связанного с воспоминаниями. Черные крылья… забвение… души… Но стоило начать об этом задумываться, и его затошнило, так что Артем отбросил эти обрывки, так и не поймав ускользающую мысль.

Но чисто теоретически способности алконоста, наверное, могли бы внушить ложные воспоминания нужным людям. Кто знает, не удалось ли Воронину каким-то образом получить – как это вообще правильно назвать… собрать? аккумулировать? – энергию алконоста? Как это вообще делается? Нужен какой-то специальный прибор? Воронин нажимал кнопки на каких-то аппаратах там, в палате.

А может, Глеб Александрович и сам алконост? Тогда все совсем просто – он мог бы повлиять на маму и Антона Сергеевича. Да даже на медсестру в отделении, не зря ведь она так странно на него посмотрела, когда он упомянул про Вихреву.

«Вихрева! Точно! Мы же переписывались в крылограме! Даже спрашивать ничего не нужно будет, просто проверю…»

Артем открыл приложение, зашел в раздел