Вторая жена - Анджела Арни

Фелисити инстинктивно протянула Саманте руку. Та была в отчаянии. Хотелось утешить ее и найти нужные слова.

— Я уверена, что она сделала это, зная, как вы заняты, — наконец сказала она. — Хотела облегчить вам бремя.

— Я никогда ей не нравилась, — пробормотала Саманта. — Мы никогда не говорили с ней честно и откровенно. И дети тоже меня не любят. Я не умею разговаривать с ними, не могу до них достучаться. А иногда я думаю, что Пирс тоже устал от меня. Я уверена, что он с кем-то встречается. — Она спохватилась и зажала ладонью рот. — О Боже, я не собиралась этого говорить! Наверно, это все мое воображение.

— Вы просто переволновались, — быстро сказала Фелисити, встревоженная тем направлением, которое приняла их беседа, и по горло сытая трудностями Саманты. — Возвращайтесь в Сент-Джонс-Вуд и примите таблетку снотворного. Выспитесь как следует. Утром вам станет легче. — Это было не слишком утешительно, но ничего другого она придумать не могла.

Вечером, когда Тони и Фелисити остались наедине, она передала ему слова Саманты, касавшиеся Венеции и детей, умолчав лишь о реальной или мнимой неверности Пирса.

— Возможно, она впервые в жизни была честна с самой собой, — задумчиво сказал Тони. — Честно говоря, теперь я понимаю, что и сам ни разу не поговорил с нею по душам. И жалею об этом. — Он быстро покосился на Фелисити. — Ты не обиделась, нет? Не станешь ревновать?

Фелисити подумала о припадках ревности, которые часто омрачали ее жизнь с Тони, и внезапно поняла, что это больше не имеет значения.

— Кажется, я тоже ее жалею, — сказала Фелисити. Эта мысль доставила ей глубокое удовлетворение. Я не хвастаюсь, сказала себе она. Хвастаться тут нечем. Но я довольна тем, что есть. Даже если я всего лишь вторая жена. Как ни странно, это все еще угнетало ее. Впрочем, наверно, так будет всегда.

Теперь, в день похорон Венеции, она услышала, что кошки дружно скребутся в дверь кухни. Карие глаза стоявшей рядом Пруденс умоляли: завтрак, завтрак, завтрак! Она допила кофе и посмотрела на часы. Пора кормить животных, а потом будить всю семью.

Наверху зазвонил мобильный телефон. Тони проснулся, спустился по лестнице и сонным голосом сказал:

— Да, няня Хендерсон. Да, я приеду и осмотрю ее. Да, сейчас. Да, я все знаю о проблемах миссис Мерриуэзер. Не волнуйтесь, я буду через двадцать минут. Нет, нетрудно.

Фелисити снова посмотрела на часы.

— Что ты говоришь? Как нетрудно? А если ты опоздаешь? Не забудь, тебе придется вести микроавтобус! — Они решили в день похорон взять напрокат микроавтобус, чтобы было легче отвезти туда и обратно всю семью, включая Айрин. — Неужели ты не мог отправить эту больную к кому-нибудь другому?

Тони вылил себе в чашку остатки кофе.

— Нет, — сказал он. — Миссис Мерриуэзер — моя пациентка. И я должен ее осмотреть. Но не волнуйся. Я не опоздаю и ничего не забуду.

Фелисити приступила к ритуалу открывания банок с собачьей и кошачьей едой и раскладывания ее по мискам.

— Кстати, что там с этой миссис Мерриуэзер?

— Возраст, — сказал Тони, поискав в холодильнике то, что можно съесть на скорую руку, и обнаружив сыр. Он сунул сыр в рот и шепеляво пробормотал: — Вылечить ее я не могу. Думаю, она устала жить на этом свете и хочет уйти. Поэтому мне лучше быть там, на всякий случай. — Он поцеловал Фелисити. — Не беспокойся, я буду вовремя. Проследи, чтобы дети были готовы и соответственно одеты. Мы должны устроить Венеции хорошие проводы.

Звери были накормлены. Тони уехал к миссис Мерриуэзер. Пора будить остальных. Фелисити постучала в двери спален, выслушала сонные ответы и прошла в ванную, пока не началась суматоха. Тут она снова почувствовала тошноту, села на край ванны и задумалась. Месячные месячными, но вдруг она действительно беременна? Или нет? Необходимо считаться с такой возможностью, мрачно сказала себе Фелисити. Любая определенность лучше неопределенности. Следовательно, нужно пройти тест. А что потом? Конечно, придется обо всем сказать Тони. Но что сказать? Либо это беременность, либо что-то куда менее приятное. Ни то ни другое радости не внушало. Ее вырвало в раковину. Конечно, надо было встать и подойти к унитазу, но она слишком скверно себя чувствовала.

Она наконец вышла из ванной и у двери обнаружила дожидавшегося своей очереди Питера.

— Как ты думаешь, Венеция умерла счастливой? — небрежно спросил он. — Думаешь, она хотела умереть? — А потом вдруг стал очень серьезным. — Ты знаешь, что такое смерть?

Фелисити оперлась о косяк, втянула в себя воздух и часто заморгала. Только в таком состоянии и отвечать на философские вопросы. Почему ни в одной книге нет ответов, как быть в таких случаях? Тот, кто бродит в тумане и не понимает смысла жизни, рано или поздно неизбежно попадает впросак. Ей доводилось читать книги о сексе и наркотиках. Как правило, они были совершенно бесполезны. Но ей никогда не попадалось книг, которые говорили бы об общих проблемах бытия. Тут могла бы помочь религия, но в ней Фелисити тоже не разбиралась. За неделю, прошедшую после смерти Венеции, она не раз жалела об этом. Но теперь уже поздно. Тони изучал психологию, однако обращаться к нему не имело смысла. Если кто-то задавал ему трудный вопрос, он обычно говорил: «Спроси у Фелисити. Она много читает». Как будто это делало ее кладезем премудрости. Судя по выражению лица Питера, мальчик именно так и думал. Фелисити решила, что мнение Тони все же лучше, чем ничего.

— Папа вернулся? — с надеждой спросила она. Питер покачал головой.

— Он позвонил, когда ты была в ванной. К брату присоединился Филип.

— Он сказал: «Уходящим требуется много внимания. Скажи маме, что мне понадобится время».

— О Боже… — пробормотала Фелисити. В коридор вышла Хилари, завернутая в махровое полотенце.

— Уйдите с дороги, — надменно сказала она. — Мне нужно принять ванну и вымыть голову.

— Кто про что, а она про свою дурацкую голову, — сказал Филип и дернул за край полотенца.

— Уйди, противный мальчишка! — взвизгнула Хилари. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на мою грудь!

— Ничего у тебя нет, — насмешливо ответил Филип. — Поэтому ты и прикрываешься.

— Нет, есть. Но ты ее не увидишь! — Изловчившись, Хилари пнула Филипа в лодыжку, и он взвыл от боли.

— Замолчи и перестань драться. — Фелисити попыталась говорить властно, но вновь почувствовала приступ тошноты.

— Да. Что бы сказала Венеция? Мы должны вести себя прилично, — сказал Питер. Спасибо тебе, Питер, ты умница, подумала Фелисити. — Что имел в виду папа, когда говорил про уходящих?

— Думаю, он хотел сказать, что старая леди, к которой его вызвали, умирает, — ответила Фелисити.

Хилари издала пронзительный крик, залилась слезами и нырнула в ванную.

— Не говорите о смерти! — громко запричитала она. — Разве мало того, что мы едем на похороны Венеции? Зачем кому-то еще понадобилось умирать?